Она замолчала. Потом внезапно повернулась:
- Давай выпьем, Ген?
Генка был не против. Такой рассказ... Что же ей пришлось пережить!
- Я подала на развод, - продолжала Ольга, тоже не закусывая. - И он ушел. В том, в чем и пришел. Больше у него ничего не было. Я напомнила ему, чтобы он впредь здесь больше не появлялся, я не открою дверь. Его вещей у меня нет, и делать ему тут нечего. Отныне мы с ним чужие. Не послушает - вызову милицию. Он начал каяться; клялся, что бросит пить, начнет новую жизнь и будет любить меня и мою дочь (заметь, не нашу, а мою!), но я была непреклонна. Слишком много историй подобного рода приходилось мне слышать, и слишком много вновь избитых и оскорбленных довелось повидать. Я не желала пополнять собою ряды этих обманутых женщин. Больше мы не виделись. Тому уже год...
Они долго молчали, наверное, дольше, чем следовало бы. Думали каждый о своем. И оба смотрели в окно; он - в левую половину, она - в правую.
- Куда же ты пошла после института? - нарушил молчание Генка. - Впрочем, что я спрашиваю; наверное, ведешь какую-нибудь кафедру гуманитарных наук в одном из НИИ.
Она грустно улыбнулась, все так же глядя на мостовую под фонарем.
- Ну, что-то вроде этого.
Генка помолчал. Потом коснулся ее плеча:
- Ты извини меня, Оля... Мне не стоило вызывать тебя на такой разговор. Я понимаю, как он тебе неприятен. Если бы я только знал...
- Ну что ты, Генка, - она повернулась к нему. - Глупенький... Что тут такого? У тебя тоже жизнь не сахар, я видела, как играли желваки на скулах.
Он тяжело вздохнул.
Она снова положила руки ему на грудь.
- Мне пора.
Он схватил ее ладони и припал к ним губами. Потом прошептал, глядя ей в глаза:
- Ольга...
- Не надо, Гена... Я должна идти.
Он ничего не ответил, долго смотрел в ее глаза, потом легко кивнул несколько раз, давая этим понять, что не станет удерживать ее против воли.
- Я провожу тебя.
Они медленно, точно в траурном шествии, направились в прихожую. У самых дверей, уже собираясь выходить, она внезапно остановилась, застыв в безмолвии. Спиной к нему. Он подумал, что должен открыть замок и протянул руку. Повернул фиксатор до упора. Потянул за ручку...
Но она не двигалась с места, глядя на эту ручку, которую только что обнимала его ладонь.
Генка вдыхал запах ее волос, смотрел ей в затылок, на ее руки, плечи, спину, и буря чувств, будто магма в жерле вулкана, всколыхнула его душу и тут же затопила ее всю. Он вспомнил свою жизнь, и все, что было в ней до этого дня, показалось ему незначащим, ненужным, а подлинной минутой торжества любви была именно эта минута! И никакая другая ее уже не затмит, потому что она кристально чиста, девственна, как только что выпавший снег, белее которого ничего нет на свете. И вспышкой молнии перед мысленным взором Генки пронеслось все то, что связывало их обоих еще со школьной скамьи... Он вздрогнул. Еще секунда... Сейчас она уйдет! И в душе, внутри у Генки кто-то громко и отчаянно закричал: "Навсегда!"
Он обнял ее за плечи. Она чуть шевельнулась и замерла, слегка повернув голову, потом прильнула к его груди спиной, да так и осталась стоять, безвольно опустив руки и закрыв глаза. А он зарылся лицом в ее волосы, пахнущие розой, ландышем и еще чем-то сладким, и прошептал ей в самое ухо:
- Останься...
Она повернулась, выронила сумочку и прильнула к нему, обвив руками шею. Волосы их сплелись, потом - на секунду-другую - их щеки встретились и зарделись румянцем, и следом за этим жаркий поцелуй положил конец их терзаниям, мучениям их исстрадавшихся по любви и ласкам сердец...
Ночью, положив голову ему на грудь, она сказала:
- Знаешь, мне кажется, мы с тобой долго-долго искали друг друга и вот, наконец, нашли.
Он ответил ей:
- Если бы жизнь нас не обломала, мы, наверное, так никогда бы и не встретились больше.
- Значит, так она распорядилась.
- Одно могу сказать: все хорошо, что хорошо кончается, а у нас с тобой все только начинается.
Улыбнувшись, она обняла его:
- Говорят, что бог ни делает, все к лучшему. Правда ведь?
- Правда, - ответил он, целуя ее.
Утром он проснулся от тревожного ощущения, что его обманули, что ему просто приснилась эта ночь. Он открыл глаза, повернул голову, оглядел комнату... и обомлел. Ольги не было. Исчезли и ее одежда, и сумочка. Он был один.
Значит, она ушла. Но почему? Он ей не понравился? Решила оборвать, не начиная? Быть может, что-то случилось дома, и ей позвонила мать? Но почему не разбудила, ведь могла бы! Как же так? За что? Почему? И когда?..
Он посмотрел на часы: 9.00. Недоумевая и в тревоге, встал, сунул ноги в тапочки, открыл дверь... и тут же увидел Ольгу. Она сидела за столом и читала его рукописи.
Генка вздохнул и, радостно улыбнувшись, припал плечом к дверному косяку. Снова захотелось жить.