Когда Александра Ермолина вели к командиру лодки, одна неотвязная дума терзала провинившегося матроса: как же он при всех встретится с матерью?
Хотя матери в комнате командира и не оказалось, но прежняя оторопь все же не проходила.
- Вы знаете, что к вам приехала мать? - спросил капитан-лейтенант.
- Да, слышал, - робко, не своим голосом, как ему самому показалось, ответил Ермолин.
- Так вот, разрешаю вам на двое суток уволиться.
У Ермолина неожиданно вырвалось:
- Как же я… такой?..
- Какой «такой»? - в упор посмотрел командир.
Ермолин часто замигал:
- Вы же знаете, товарищ капитан-лейтенант…
Ему показалось, что командир собирается отчитывать его за проступок, а тот вздохнул и сказал с мягким укором:
- Эх, Ермолин, Ермолин! Боитесь матери на глаза показаться? Герой… Может, мне поведать ей обо всем? Или уж лучше сами покаетесь?.. Переодевайтесь - и живо. Мать заждалась, наверно…
Пока Ермолин пробирался на Солнечную улицу к дому номер двадцать, где у знакомой по вагону остановилась мать, пытался подобрать слова, которые он скажет при встрече с нею. Но ничего из этого не получалось: мешал не выходивший из головы недавний раз» говор с командиром лодки. Так он и ступил на крыльцо низенького одноэтажного домика, не готовый к встрече с матерью.
- Сано… Родимый…
- Мама!..
В этих первых словах матери и сына слышались и радость встречи, и тоска, жившая в их сердцах долгие месяцы разлуки. Наталья Никитична припала к его груди, счастливая и тихая. Слезы затуманили ей глаза. А он гладил широкой возмужавшей ладонью ее с проседью волосы и, растроганный, забыл все невзгоды. Ему было хорошо с нею, с ласковой, родной, словно вернулось к нему далекое босое детство.
- Ма-ма, - не найдя других слов, повторил он тише и нежней. Помолчал и спросил; - Как же ты надумала ехать в такую даль?
- Не было моей силушки больше,- ответила мать, не стыдясь своего признания, - заскучала, извелась вся… С лета ведь ни строчки не написал. Думала, уж не стряслось ли что. На море служба-то…
- Сообщили бы тогда, - глухо произнес Александр.
Она немного отшатнулась от него, смахнула с глаз тыльной стороной ладони слезу и посмотрела ясным взглядом.
- Какой ты у меня славный, - сказала она, любуясь им. - Вымахал-то как, гляди-ко…
А ему показалось, что мать стала меньше. «Совсем старенькая, - разглядывая морщины на ее обветренном лице, подумал он,- а ведь еще только-только перевалило за пятьдесят».
Александр снял бескозырку, положил на комод.
- Устал, поди-ко, за день-то? - глядя на осунувшееся лицо сына, сказала Наталья Никитична. - Отдохни, Саня.
- Да нет, не устал, - присаживаясь к столу, ответил он и невольно припомнил свои недавние переживания. Чтобы отогнать эту непрошенную думу, добавил: - Меня на двое суток отпустили, отдохну, успею.
- Гостинцев деревенских тебе привезла. - Наталья Никитична достала из угла скрипучую корзинку. - Вот пряженики, а вот твои любимые сырные и пшенные шаньги, - приговаривала она, выкладывая на стол угощенье.- Надо бы в печке подогреть - как свежие стали бы.
- Ой, мама, зачем ты столько?.. У нас ведь хорошее питание.
Мать села напротив него.
- А ты отведай, Саня. Потом своих дружков угостишь - они, родненькие, соскучились, поди-ко, по домашнему-то.
- И я забыл вкус, кажется, - улыбнулся он. - О, приятные!..
- Ешь, ешь на здоровье. А что на мало отпустили-то? - спросила она и, не дождавшись ответа, начала рассказывать, как ее приняли начальники: - Обходительные, простые оба. Тебе, наверно, хорошо с ними. Тот, усатый-то, вроде посурьезней. А уж другой-то такой разговорчивый, удалой… Который из них главнее-то, Саня?
- Тот, что с усами. Он командир корабля. А второй - его заместитель, вроде - комиссар.
- Я так и подумала - тот главней. А комиссар-то повсюду выводил меня. «Вот на этой койке, - сказал,- отдыхает ваш сын». Уважает он тебя - сразу поняла… Потрогала я постель - мягкая. «Не солома»,- говорю, а он смеется. Чисто, порядок везде… Потом показал доску с портретами самых лучших моряков. Всех переглядела, тебя искала. Нету что-то.
- То ж отличники! - заметил Александр таким тоном, как будто это недоступно для него.
- А ты, значит, не отличник,-догадалась мать.
- Нет… пока, - признался Александр. «Может, сейчас вот и рассказать ей все, все? - подумал он. - Лучше самому, пока от других не узнала».
Но мать сбила его с этой мысли:
- Подводные-то лодки какие большущие! «Вон та, с кромочки - наша», - указал комиссар-то. Поглядела я - и страх меня взял. «Саня на ней под водой плавает, - думаю. - А море широченное да глубокое - не наше озеро».