– Надо взять с собой альбом и карандаш, – решила Теодора. – Уж не помню, когда у меня в последний раз была возможность рисовать пейзажи.
Ханна отложила вилку.
– Вы не будете против, если я пойду к себе в спальню? – спросила она. – Что-то мне не хочется на прогулку.
– Что с тобой происходит, дорогая? – нахмурившись, спросила Конкордия. – У тебя голова болит?
– Нет, – помотала головой Ханна. – Просто я устала, вот и все. Я плохо спала прошлой ночью.
– Позволь мне тебя поздравить, Эмброуз. – Изящно пристроив в кресле свое худое вытянутое тело, Стоунер сцепил кончики пальцев и с удовлетворением посмотрел на Уэллса. – Юные леди успели сообщить мне, что ты и мисс Глейд скоро поженитесь.
– Вообще-то это еще не решено. – Эмброуз отошел в дальний конец библиотеки и задумчиво посмотрел в сад. – Я все еще жду, когда мисс Глейд сделает мне предложение.
– Прошу прощения? – недоуменно переспросил Стоунер.
– Мисс Глейд – необыкновенная леди, – начал объяснять Эмброуз. – И она придерживается весьма современных, непривычных для других людей взглядов на отношения между мужчинами и женщинами.
Стоунер откашлялся.
– Ты меня извини, но из девичьей болтовни я понял, что речь идет чуть ли не об изнасиловании. – Он помолчал. – Я уж не говорю о печальном происшествии в теплице прошлой ночью, в результате которого погибли все ростки папоротника.
Резко обернувшись, Эмброуз направился к письменному столу.
– Уверен, что мисс Глейд могла бы многое прояснить по этому делу, – сказал он. – Я лишь надеюсь, что она в конце концов ощутит груз ответственности за это происшествие и сделает для себя правильные выводы, поступит как порядочный человек.
– Груз ответственности? – приподняв брови, переспросил Стоунер.
– Именно так, – кивнул Эмброуз. Несколько мгновений Стоунер смотрел ему прямо в глаза.
– Черт меня побери! Да ты просто боишься попросить у нее руки, не так ли? – усмехнулся он наконец. – Ты опасаешься, что она откажет тебе!
Уэллс с силой сжал рукой спинку стула. Похоже, Джон Стоунер слишком хорошо его знает, подумал он.
– Давайте сойдемся на том, что я не хочу, чтобы мисс Глейд считала, что я делаю ей предложение лишь для того, чтобы сберечь ее репутацию.
– Ага, теперь мне все понятно, – закивал Стоунер.
Улыбнувшись, он наклонил голову:
– Ты используешь косвенную стратегию.
– Это больше похоже на стратегию отчаяния, – пробормотал Эмброуз.
– Но что, если мисс Глейд останется верна своим современным, неприемлемым для кого-то принципам и никогда не попросит тебя стать ее мужем? – спросил Стоунер. – Уверен, что ты не захочешь заводить затяжную интрижку с профессиональной учительницей. Это было бы непростительно!
– Я сделаю все для того, чтобы быть вместе с мисс Глейд, – уверенно проговорил Эмброуз. – И хватит говорить об этом. – Он вынул из среднего ящика стола листок бумаги. – Я не желаю все утро говорить о будущей свадьбе или о том, что она не состоится. Мне нужен ваш совет по другому делу.
Судя по виду Стоунера, он был готов вступить в спор, однако через мгновение, похоже, передумал и всего лишь пожал плечами.
– Ну хорошо, хорошо, – кивнул он. – Чем я могу тебе помочь?
Эмброуз посмотрел на собственные заметки на листке.
– Есть в этом деле кое-что… – Он помолчал, подыскивая подходящее слово. – Кое-что незавершенное, – поправился он.
– Вопрос-другой, на которые ты не нашел ответов? – подсказал Стоунер.
– Да, – кивнул Эмброуз. – Возможно, я так и не получу ответы, потому что и Ларкин, и Тримли мертвы. Однако я все же хочу попробовать.
Стоунер поерзал в кресле, усаживаясь поудобнее.
– Так что же тебя по-прежнему беспокоит?
Эмброуз оторвался от своих заметок.
– Вопрос, который я вновь и вновь задаю себе, состоит в том, что именно Ларкин и Тримли собирались сделать с Ханной, Фебой, Теодорой и Эдвиной.
Серебристые брови Стоунера сошлись на переносице.
– Но ты, кажется, говорил, что они хотели продать девочек на аукционе, чтобы превратить их в дорогих куртизанок, – напомнил он Уэллсу.
– Это вывод, к которому пришли Конкордия и ее предшественница, мисс Бартлетт, и определенная логика в их доводах есть, – ответил Эмброуз. – Меня беспокоит другое. У Ларкина были финансовые интересы в других борделях – вроде бы в двух-трех, в которые были вхожи только весьма состоятельные клиенты. Но Феликсу удалось узнать, что он не особо следил за этими заведениями в последние годы. Ему передавали деньги, и больше его ничто не волновало. Ларкин считал себя инвестором, а не сводником.