Приближаюсь к общежитию, но заходить в дом нет ни малейшего желания, сразу нахлынул запах тухлятины, что до сих пор не выбросили из подвала. Предпочел бы всю ночь прогулять вот так под звездами и облаками и заснуть где-нибудь в парке на деревянной скамейке.
У входа темно. Лампочку над дверью уже погасили. Комендант ушел — в окнах его канцелярии света нет. Не звонит телефон, печати и чернильница отдыхают после дневных трудов. Небось и горячую воду отключили; о ванной, которую открывают лишь по субботам, и говорить не приходится. Ничего, помоюсь под холодным душем, как молодой.
Я подхожу к двери, но тут меня окликают:
— Здорово, товарищ Масларский!
Оборачиваюсь — на скамейке сидит комендант. Приглашает присесть. Я колеблюсь, но он не отстает.
— Чего там, присядь ненадолго… Ночь-то какая!
— Да, ночь хороша. Звезды.
Он подвинулся, освобождая место, начинает расспрашивать. Был, говорю, на собрании. У них, в общежитии, оказывается, тоже было собрание, и большие неприятности свалились на его голову. Я смотрю на него с удивлением.
— Ох, и не спрашивай! Скандал тут вышел… Большущий скандал!
— Да в чем дело?
— Арестовали Масларского, молодого…
Я даже вскочил.
— Чего болтаешь?!
— Честное слово, застали тут его с одной в комнате… Сейчас они оба в милиции…
Хочу спросить, с кем застали, но не решаюсь. Он, видно, угадал мои мысли.
— Нет, не библиотекарша, — говорит Карлик, — другая, кажется, из бухгалтерии.
— Молодая? Старая?
— Ха, было у меня время ее разглядывать!.. В глазах все потемнело. Меня теперь наверняка уволят.
— Да как это случилось?
— Сидел я на собрании, а он, поганец, воспользовался этим.
— Не Виолета ли, дочка Драго?
— Нет, с Виолетой он себе таких мерзостей не позволяет. Эта вроде бы постарше его будет, а так бабенка ничего, хорошо сохранилась. Говорят, разведенная. Теперь-то их поженят. И поделом ему, коли не умеет по-умному. И почему надо было в общежитии… И не в каком-нибудь, а в нашем, где есть комнаты для приезжих. Тут директора останавливаются, главные бухгалтеры, писатели из Софии. Что мне теперь отвечать? Это же пятно. Верно ведь, пятно?
— Да, пятно.
— И представь себе, он сознался. Хоть бы уж выкручивался. А то ведь признался, что водил ее сюда, когда я бывал в отлучке по делам службы… Зла не хватает на таких идиотов! Пусть теперь поваляются на голых досках в милиции, авось поумнеют.
— А как он реагировал, когда их уводили?
— Да никак; чуб свой зачесал, и все.
— Верно, круглый дурак. А она?
— Раскудахталась, будто курица. «Не имеете права меня задерживать! Я свободная гражданка. Он за мной ухаживает!» И прочая чушь… Ладно, если он за тобой ухаживает, чего ты прешься в заводское общежитие? Идите в парк или на Марицу. Что вы забыли тут, в ведомственном помещении?.. Это ведь общежитие. Как можно? Разве я не прав? Я их давно подкарауливал!
— Ну, а теперь что?
— А теперь уволят.. И без того Векилов давно на меня зуб точит. У тебя случаем нет связей в милиции?
— Нет, я здесь недавно. Никого не знаю.
— Жаль. Я думаю лично сходить к Векилову, объяснить, что сидел на собрании. Как думаешь?
— Правильно.
— Векилов — человек разумный. Как же ты его не знаешь? Каждое утро у нас похлебку ест. Неужели не видел? Чудаковатый такой, вспыльчивый… Нет, Векилов — человек рассудительный. Только вот чудак.
— Он семейный?
— Почему спрашиваешь?
— Просто так.
— Думаешь, не простит? Нет, он понятливый.
Оба молчим, думаем о Векилове. Я не знаю Векилова, но представляю его себе плотным, с черными усиками и намечающейся плешью; высокий тугой воротник впился в багровый загривок, таких часто хватает удар. Через его руки прошло множество разных людей.
— Конечно, сходи к Векилову. Однако я завтра же переберусь отсюда.
— Почему?
Он в испуге поднялся, потом принял воинственную позу.
— Не могу больше жить в этом бардаке, — сказал я.
— Но я продезинфицирую…
— Нет. Подсчитай, сколько там с меня полагается.
— Прошу тебя, Масларский… Как это будет выглядеть? Получается, что я, Гюзелев, разгоняю постояльцев. Выходит, я виноват.
— Да нет же. Просто не могу я больше жить рядом с однофамильцем. По всему городу пройдет слух, что Масларского застали в общежитии с какой-то потаскухой. Вот и попробуй докажи, что это вовсе не я.
— Это легче легкого. Предоставь мне — я все улажу.
— Спасибо, но я не останусь. Приготовь счет.
— Масларский, умоляю!.. Нет, я тебя не отпущу!