— Ну?
— Первый раз слышу.
— Вот оно что! Первый раз! А то, что ты отец этого ребенка, тебе известно? Или, может, тоже не знаешь?
Он отпрянул, часто-часто заморгал. Я притянул его за отворот пиджака.
— Послушай, малый, не строй из себя идиота!.. Твой это ребенок! Слышишь?
— Нет, никакого отношения я к нему не имею, — отчаянно пропищал он. — У меня давно с ней ничего общего…
— Наоборот! — Я сжимал лацкан так, словно под рукой у меня была его шея. — Твой этот ребенок! И с нею у тебя много общего!.. Короче, она родит через несколько месяцев… Понимаешь?.. А кто будет заботиться о ребенке? Я, что ли? Ну, отвечай!
Он дышал как загнанная лошадь, одной рукой упирался в баранку руля, потому что я все сильнее на него наваливался, а другой прикрывал лицо — опасался удара.
— Эй ты, отпусти руку и смотри мне в глаза!
Он изогнулся, но глаз так и не поднял, только моргал.
— Чего моргаешь? — закричал я. — Смотри мне в глаза!
— Я… я не моргаю… я смотрю…
— Прямо в глаза! И отвечай, почему вы разошлись? Почему ты ее бросил? Говори! Все по порядку!
— Она сама меня оставила…
— Как это сама?.. А ребенок?.. Кто о нем будет заботиться?
— Не знаю.
— Кто будет заботиться? — повторил я, пытаясь поймать его взгляд.
— Я ни в чем не виноват.
— Это мы на суде увидим.
— Зачем суд? За мной нет никакой вины…
— Увидим… Есть медицина… Есть экспертиза…
— Я чист перед своей совестью.
— Перед совестью?.. Какая у тебя может быть совесть?!
— А что? Она и с другими ходила.
— С кем?
Он замолчал. Сколько я ни допытывался, он не отвечал. А потом вдруг эдак нахально заявил:
— И вы с ней встречались…
Тут уж я не выдержал. Такую ему закатил оплеуху, что он мешком свалился на руль и заскулил по-щенячьи. Я рванул его назад.
— Ну-ка, ты, давай не прикидывайся!
Но он не прикидывался: изо рта у него текла кровь. Видно, пересчитал-таки я его реденькие молочные зубенки.
— Пиши! — Я сунул ему тетрадку. — Пиши отчетливо: «Беру на себя обязательство…» Нет, лучше так: «Обязуюсь явиться на товарищеский суд… и признать свою вину в том, что ребенок этот — мой…» Ну, чего ты — не слышишь? Пиши!
— У меня нет карандаша.
— Ах, чтоб тебя! Сейчас дам.
Я пошарил в кармане — карандаша не было. Перерыл все в коробке, куда складываю путевые листы, — и там нет. Надо же! Все может пойти прахом из-за проклятого карандаша!
Масларский следил за мной. Понимает, что пока еще в моих руках. Но небось надеется, что я так и не найду карандаш.
— Все равно ты должен признать этого ребенка своим, — говорю я, продолжая поиски, — чтобы спасти Виолету от скандала.
Он молчит. Но на меня смотрит уже с явной издевкой. Чувствует, подлец, что шансы его растут — вывернется. Он вынимает белый платочек и осторожно вытирает окровавленные губы. Те самые, которыми недавно еще целовал Виолету!
— Ты должен считаться с законами общества, — говорю я. — Не имеешь права бросать на произвол судьбы своего ребенка… Понимаешь?.. Наша мораль требует, чтобы ты серьезно подошел к этому вопросу… Понимаешь?
Он молчит. А инициатива теперь в его руках. До чего же я жалок с этим своим «понимаешь?», которое то и дело навешиваю ему на нос. И все из-за какого-то карандаша!
— Ты все сказал? — подает он наконец голос.
Да, ничего у меня не вышло! Но я не сдаюсь.
— Нет, есть еще кое-что, — отвечаю, хотя понятия не имею, что это за «кое-что».
— Ладно, я жду!
— Нечего тебе ждать! Пойди и ответь за свои дела!
— Почему не пойти? Куда надо идти-то?
Я не сразу нахожу, что сказать:
— Перед обществом ответь.
— Пожалуйста, я готов! А что это за общество? Где оно?
— Наше общество.
— Хорошо. Отвечу. Все?
— Нет, не все.
— Что еще?
— Ты негодяй!
— Спасибо.
— Подлец!
— Еще что?
— Ты должен взять на себя все расходы, связанные с ребенком. Понимаешь?
— Ну, если мне присудят…
— Присудят. На этот раз общество тебе не обмануть!
— Не собираюсь никого обманывать. Я готов отвечать за свои поступки. Куда мне надо явиться?
— Сам знаешь, — вяло ответил я. — Туда, где заварил всю эту кашу.
— Хорошо. А теперь, надеюсь, я свободен?
— Нет!
— Что еще от меня требуется?
— Поедешь со мной!
— Сейчас?!
— Да, прямо сейчас.
— Поехали!
Я уже собрался вылезать из кабины, чтобы зайти с другой стороны — на свое место за рулем. Стоп! Пока я буду делать это, он может удрать. Спрашиваю его строго: