Пока я читал записки Лиса, то буквально горел желанием их опубликовать. Однако, дочитав до конца, сложил тетрадки в железную коробку и засунул их на самую верхнюю полку книжного шкафа. Какое-то время я ещё убеждал себя, что вот придёт время, и я примусь за рукопись, но подсознательно уже принял решение, что больше никогда не притронусь к той коробке. Разочарование было слишком сильным. А вскоре вся моя жизнь круто переменилась, я встретил свою будущую жену Асю и думать забыл о записках Лиса. Через месяц после первого случайного свидания мы поженились, а полгода назад у меня родился сын. Вот такие дела.
После рождения ребёнка мне, понятно, было не до писательской деятельности, тут бы просто подремать хоть изредка. В те дни спал я урывками, но зато так крепко, что никакими снами меня было не пронять. Но прошло время, нашего Тимошу перестали мучать колики, моя жизнь теперь больше не походила на ска́чки между собственной кроватью и колыбелькой, и тогда сны про остров Спас ко мне вернулись. Поначалу я даже обрадовался, связь с учителем Лиса была для меня значима. Но сны, как и в прошлый раз, постепенно стали всё ярче и навязчивей, я уже начал с неприязнью поглядывать на собственную постель и пристрастился в снотворному, которое помогало лишь на очень короткое время.
В конце концов Ася забеспокоилась, припёрла меня к стенке и заставила во всём сознаться. На семейном совете, в котором участвовал и наш малыш, было решено отпустить неприкаянного папашку на Спас разбираться с претензиями мёртвого мага. Это было всё-таки лучше, чем потом носить мне передачки в психушку. Вот так, спустя два года, я опять оказался на острове и, не теряя времени даром, отправился прямиком к дому учителя. Не знаю, зачем я ему снова понадобился, может быть, где-то в доме меня ждала потерянная третья тетрадка, или таким образом Ворон пытался заставить меня заняться рукописью. Как бы то ни было, ответ должен был находиться на том заветном холме.
Первым впечатлением от увиденного было горькое разочарование. Ту развалюху, в которую превратилась когда-то крепкая пятистенка, уже трудно было назвать домом. Крыша провалилась, одна из стен осела и рассыпалась на брёвна, а остальные так перекосило, что не осталось ни одной целой оконной рамы. Лезть внутрь было опасно, да и ни к чему. Я побродил вокруг развалин, а потом отыскал едва заметный могильный холмик. Два года назад ошибиться насчёт его природы было невозможно, а теперь холмик едва возвышался над уровнем почвы. Ещё год, и никто уже не узнает, что в этом месте находится могила, в которой покоится учитель, принесённый в жертву своим же учеником.
Мне сделалось очень грустно, захотелось как-то почтить память этого необыкновенного человека, может быть, положить цветы на его могилу. Увы, из цветов поблизости росли только какие-то сорняки, вроде репейника. За неимением лучшего, я нарвал этих невзрачных тёмно-розовых цветочков и украсил ими неприметный холмик. Потом я немного постоял у могилы в ожидании непонятно каких знамений. Увы, никакого прозрения на меня так и не снизошло, не было даже подсказок или намёков на цель моей миссии. И зачем только я сюда приехал? К чему мне этот полуразрушенный дом и забытая могила?
Солнце уже начало клониться к закату, жара спала, прохладный ветерок приятно холодил лицо. Я спустился немного вниз по склону холма и улёгся в высокой траве. Завтра я распрощаюсь с этим странным островом, надеюсь, что уже навсегда, а сегодня, так и быть, проведу этот день тут, рядом с могилой учителя. Может быть, тогда он оставит меня в покое. С этими успокаивающими мыслями я прикрыл глаза и отдался расслабляющей неге закатного тепла. Должно быть, я задремал, но совсем ненадолго. Потому что, когда я услышал голоса и открыл глаза, солнце всё ещё висело довольно высоко над озером.
Голоса доносились от того места, где располагался могильный холм. Один принадлежал мужчине, а другой был женским. С первых же слов я понял, кто явился навестить могилу учителя. Выходит, я ошибся, Ника с Лисом не расстались. Смерть учителя не стала для них такой уж трагедией, они смогли переступить через эту потерю и продолжили жить вместе. Наверное, даже счастливы и растят свою дочь. Я почувствовал, как горечь обиды за учителя подступила к моему горлу, и собрался уже встать из своего укрытия, но разговор у могилы принял такой любопытный оборот, что я не решился себя обнаружить, очень уж хотелось дослушать до конца.