— Только по прямой линии, — напомнил Игорь.
— Помню! Посвети мне!
Игорь направил луч фонарика на то место, куда я указала. Опустившись на колени, я достала садовую лопатку и принялась копать. Земля была мокрой и холодной после утреннего дождя. Я старалась копать не глубоко, но нескольких жирных червяков всё-таки вырыла.
Собрав по несколько жменек от прабабушки и прапрабабушки, я сложила свою добычу в мешочек, и крепко завязала его, чтобы не рассыпать. Второй такой прогулки мои нервы не выдержали бы.
— Всё, можем уходить, — выдохнула я, вытирая об себя руки.
Когда мы добрались до ограждения, Игорь отказался меня подсаживать, молчаливо указав на мои полные грязной воды кеды. Страх остаться одной ночью на кладбище среди его мрачных обитателей буквально подбросил меня вверх, хотя и не спас мои джинсы от приличных размеров дырки.
— Сними обувь.
— Зачем? — удивилась я.
— Затем! Или хочешь ехать в багажнике?
Ловко увернувшись от кинутых в него мокрых кед, Игорь сел в машину и завёл двигатель.
— Садишься или как?
Я села на заднее сидение и намерено сильно хлопнула дверью. Поймав его хмурый взгляд в зеркале заднего видения, я обижено скрестила на груди руки.
— Всё сказала?
Дворники энергично принялись бегать по стеклу. Ремень безопастности щёлкнул, и сидение поехало вперёд, уменьшая расстояние между Игорем и рулём.
— Теперь можно ехать? — тоном человека давно привыкшего к таким вещам уточнил он.
Удовлетворив свою уязвлённую натуру, я кивнула, и мы поехали домой. Действительно, за месяц, который мы были вместе, это был далеко не первый (и уж точно не последний!) инцидент.
Любовь любовью, но два упрямых и своенравных характера совмещать было сложно. Что бы там не говорили про то, что чувства ломают все преграды, на практике всё было не так просто.
Мы стабильно ругались один-два раза в день, но я находила это нормальным, считая, что гораздо хуже, если люди молчали и не говорили то, что думают, ведь такой подход в отношениях только отсрочивал неизбежное. С другой стороны, если люди не подходили друг другу, то ни молчание, ни даже ссоры не могли этого изменить. Тяжело было отпускать, но порой намного тяжелее было удерживать.
— Устала?
— Физически нет, скорее психологически. — Я примостилась рядом с Игорем на кровати.
— Ты сама захотела поехать на кладбище ночью. Мы могли сделать это и днём.
— Дело не в этом, — вздохнула я.
— А в чём?
— Ты знаешь в чём.
— Ты же знаешь, что я всё для тебя сделаю, только скажи, — ласково прошептал Игорь, убирая пряди непослушной чёлки с моего лица.
— Знаю, но я должна сделать это сама! Понимаешь?
Игорь понимающе кивнул и продвинулся ко мне ещё ближе. Я завернулась в его руку, как в одеяло, целуя каждый сантиметр его груди, до которого только могла дотянуться губами.
— Спи, родная! Всё будет хорошо!
На следующий день после работы я сразу же поехала к Игорю. В своей гостинке я почти не появлялась. После убийства Тани всё там теперь было другим. Не то, чтобы мы с ней были подругами, но без неё дом, да и вообще район, стали для меня чужими.
Мне нравилось жить у Игоря. После майских событий его дом преобразился. Ребята, ученики Екатерины Павловны, тянулись к нему, как к старшему брату. Как и я, они чувствовали под его холодной оболочкой жаркий огонь доброго сердца, широкой души и самоотверженной натуры.
Они забегали к нам то под одним предлогом, то под другим, и в конечном итоге Игорь сдался и предложил Екатерине Павловне проводить занятия у него. Он даже разрешил им пользоваться его личной библиотекой и оранжереей в учебных целях, конечно.
Толик, басистый мужчина, вместе с Сашей, моим бывшим соседом, построили прекрасную беседку на заднем дворе дома, чтобы детвора могла проводить занятия и на свежем воздухе. Близняшки, Юля и Оля, высадили вокруг неё вьющиеся розы, дождиком свисавшие с крыши и наполнявшие воздух нежным благоуханием лета.
К счастью у Игоря было заговорено абсолютно всё в доме, поэтому ущерба практически не было, а его соседи никогда не жаловались на шум, стоящий в доме с раннего утра и до позднего вечера.
Сегодня было летнее солнцестояние, то есть самый длинный день и самая короткая ночь. Именно сегодня я собиралась сделать то, что планировала последние две с половиной недели.
Первую неделю после того, как мы изгнали Хранителей из особняка, я каждый день наведывалась туда. Раз за разом проходя коридоры и комнаты, касаясь вещей, которых касался Витольд, вдыхая воздух, которым он дышал, я надеялась, что это запустит цепочку сновидений, что прошлое откроется мне не сегодня, так завтра, не завтра, так послезавтра, но этого не происходило, и я устала ждать.
— Гарик, ты должен очень крепко держать её за руку, и всё время быть готовым вернуть её.
Пока Екатерина Павловна уже, наверное, раз в шестой инструктировала Игоря, я смешивала в глиняной миске землю с кладбища с землёй, взятой с моего холмика в лесу за окружной дорогой. Игорь тихо подошёл сзади и протянул мне пакетик с сушёным лютиком, который я тут же высыпала в миску.
— Солнце уже садится. Пора, — сказал он.
Любой посторонний сказал бы, что Игорь был безразличен, но я знала, что за маской спокойствия скрывалась тревога. Да, он поддержал мою идею, и на моём месте он поступил бы так же, но от понимания моих мотивов ему легче не было, ведь он знал, что путь, выбранный мною, мог оказаться безвозвратным.
Мы вышли во внутренний дворик, половина которого уже находилась в тени наступающей ночи. Мой план заключался в том, что земля с могил моих бабушек должа была выступить проводником между мной в этом времени и мной в прошлом. Собственно для этого и нужна была земля с холмика из леса. Лютик выступал же в качестве катализатора для перемещения моего сознания во времени.
Как именно это должно было сработать, никто точно не знал. Баловаться таким, мало кто решался, поэтому мне оставалось лишь гадать.
Заняв позицию на границе сумеречного покрова и дневного света, я поставила на траву миску.
— Нина, ни в коем случае не отпускай руку Игоря. Он твой якорь. Твоя часть души в нём будет тебя страховать. Держись за неё, если почувствуешь, что что-то не так.
Я кивнула. Игорь взял меня за руку со стороны дневного света. Сделав глубокий вдох, я посмотрела на глиняную миску, из которой тут же поднялся столб дыма, окутывая меня с ног до головы.
От резкого запаха едкого лютика заслезились глаза, кашель душил раздражённое горло, меня отрывало от земли, кидало из стороны в сторону, пока не закружилась голова. Ощущения были странными, словно я находилась в двух местах одновременно, но в то же время нигде конкретно.
Когда дым рассеялся первым, что я почувствовала, был запах. Приторно сладкий он тяжёлой завесой висел в воздухе, несмотря на свежий морозный ветер.
Было холодно. Я сидела на земле, покрытой прошлогодней травой. Вокруг меня в лужах застывшей крови лежали изувеченные тела людей и животных, но сладкий запах шёл не от них, а от тела, лежавшего у меня на коленях.
Ещё не до конца остывшая кровь ручьём стекала из разорванного туловища на мою одежду и руки. Красивое смуглое лицо было неестественно спокойным, а безжизненные карие глаза смотрели в небо.
— Костя! — закричала я. Нет! Нет! Нет! Это была какая-то ошибка!
— Ты сделала свой выбор, и смотри, к чему это привело, а ведь всё могло быть по-другому. — Витольд сидел на корточках напротив меня с окровавленным кинжалом в руке. Я подняла на него заплаканные глаза. — Но ничего, у тебя ещё будет возможность сделать правильный выбор, — с улыбкой добавил он, прокалывая трёхгранным лезвием мягкую кожу между моими ключицами.
Глава 2. Лучшее изобретение человечества.
Захлёбываясь горячей кровью, фонтаном хлестающей из раны, я опустилась на землю рядом с Костей. Пытаясь сделать хотя бы ещё один вдох, окровавленной рукой я в панике рыла землю. "Это не происходит на самом деле! Это не реально!" проносилось у меня в голове.