Наша с ним взаимная симпатия уверенно возрастала и укреплялась. Мне нравилось думать, что это благодаря тому, что наши отношения были лишены межполовой вульгарности. Однако я соврала бы, если сказала, что определённые пошлые мысли не посещали меня. Гормоны и всё такое!
Впрочем, о гормонах думать было некогда. Собачий холод просто был не совместим с этим. На мотоцикле я всё ещё ездила на работу, но куртку пришлось сменить с кожаной на утеплённую. Лучше так еще поездить, чем на своих двоих, да еще и на общественном транспорте.
Костино поведение с той самой встречи, похоже, подверглось необратимым изменениям. Все выходные он проторчал у меня. Едва я успевала почистить зубы, как тут же раздавался звонок в дверь. И это было лишь вершиной айсберга.
Несмотря на нелётную погоду, он встречал меня с работы, гулял вместо меня с Севером, и уходил только тогда, когда я стелила постель. И так пять дней подряд. Пять дней! А как же личное пространство?
Терпением и сдержанностью я никогда похвастаться не могла. Мне и так можно было ставить памятик за то, что я так долго терпела его странное поведение. Все-таки привычка жить, держа ответ только перед собой, была сильнее симпатии и лояльности к нему. И почему я вдруг решила, что мы с ним чем-то отличаемся от других людей, связанных отношениями, какими бы они не были?
Последняя цепь, удерживающая меня от скандала, с треском лопнула, когда он проверял, закрыла ли я окно в комнате.
— Костя, что происходит?
Обернувшись, он раскрыл рот, наверное, чтобы скормить мне очередную порцию "лучшего изобретения человечества", но быстро понял, что этот фокус не прокатит. Сегодня ему предстояло познакомиться с моей тёмной стороной, и она врядли покажется ему очаровательной.
— Я жду ответа.
Его молчание меня просто взбесило. Я всегда говорила ему, что меня лучше не злить, но разве люди когда-нибудь прислушивались к предостережениям? Нет, конечно!
Свет моргнул, и на улице в разнобой завыли сигнализации. Сухая ветка растущей под окном абрикосы с остервенением принялась царапать стекло, издавая до боли неприятые звуки.
— Всё, что тебе надо знать, это то, что Игорь опасен. Таких, как он, ты ещё не встречала.
— С каких это пор ты решаешь за меня, что мне надо знать, а что нет?
Умом, конечно, я понимала, что сую нос не в своё дело. Костя чётко дал понять, что ему неприятно говорить про Игоря. Вот только это не меняло того, что его откровенная неприязнь оказывала влияние на мою жизнь, и мне это не нравилось.
Не хотел говорить, пусть так! Пусть не моё дело! Но если он не мог не сгонять это на мне, то ему лучше было хранить свои секреты подальше от меня.
— Думаю, что тебе пора, — повернувшись к нему спиной, сказала я. — Что-то сегодня у меня аллергия на тебя.
— Нина…
— Ничего не хочу слышать! Я могу постоять за себя!
— В этом я не сомневаюсь, — угрюмо ответил он, и ушёл, сильно хлопнув дверью.
Глава 7. Метаморфозы.
Ветер в ту ночь долго не унимался. Сон был тяжёлым и беспокойным. Мне мерещились звуки шагов под окном, а около двух часов ночи я готова была покляться, что чья-то тень заглядывала в моё окно.
Снова приснился кошмар. Во сне я убегала от медведя, постоянно падая в грязь, поднимаясь и снова падая. Даже думать не хотелось, что это могло значить.
Утром, конечно, вчерашний эпизод уже не казался мне столь критичным. Позиции своей я не изменила, но всё же вести себя не должна была столь агрессивно. Я жалела, что не сдержалась, что упрямство, нетерпимость и эгоизм подтолкнули меня выгнать Костю, и, что хуже всего, гордость не позволяла мне извиниться перед ним.
Мне оставалось лишь ждать, когда Костя сам меня найдёт. Придёт, как обычно, встретить меня с работы, показывая, что инцидент исчерпан и забыт, поэтому, не придумав ничего лучше, я просто погрузилась в работу.
Ещё когда я только начала работать в магазине, я часто слышала, как мотоциклистов называли птицами. Я не понимала почему, пока Валентин Валентинович не объяснил мне.
Вся фишка была в том, что с наступлением холодов, байкеры, как и перелётные птицы, устремлялись на юг, где по возможности оставались до полного окончания мотосезона. Для нас это значило, что появлялся спрос на утеплённую защитную одежду, кофры и прочий хлам для поездок.
Мы с Максом составляли списки закупок, принимали доставку товара, внося его в учётные документы, устанавливая новые, более высокие, чем в прошлом году, цены, раскладывали в наиболее видные места. После работы я бесцельно нарезала круги по городу, прожигая бензин и резину.
Каким огромным казался мегаполис, каким ярким. Сколько возможностей он в себе таил. Солько людей ежегодно приезжали сюда, чтобы поймать удачу за хвост, а в конечном итоге поглощались илюзорным оазисом грёз и надежд, становясь ещё одними маленькими винтиками в большой системе.
Мне не было дело до этих людей, и города, ставшим мне домом. Наверное, подсознательно я искала Костю, и это меня злило, как и то, что он снился мне каждую ночь, что мне снился Игорь, и что куда бы я ни пошла и ни поехала, я везде чувствовала чью-то тень позади меня, чей-то взгляд, чьё-то присутствие, не отступающее даже во сне.
Дни пробегали незаметно, а Костя так и не появлялся. Как и ожидалось, после Покрова похолодало ещё сильнее. Через неделю синоптики прогнозировали первые заморозки на почве. Настало время и для моей консервации.
Сложив всё купленое в рюкзак, я с трудом его застегнула. Пожалуй, следовало и мне подумать про покупку кофра. Наверное, решение поехать через кольцевую, было не самым удачным, но мысли об окончании покатушек и приближении мотоксикоза, вгоняли меня в депрессию помимо всего прочего.
Дождь застал меня, едва я повернула на заветную ровную дорогу. Пока он еле моросил, но что-то мне подсказывало, что так долго не продлиться.
Вообще, езда по мокрой дороге, ровной или в ямках, было малоприятным занятием, требующим особого внимания и безупречных рефлексов, не говоря уже об опыте.
Я ползла на второй передаче, медленно догоняя едущую передо мной чёрную иномарку. Спортивное что-то, не могу точно сказать, в четырёх колесах я плохо разбиралась.
Водитель просигналил и высунул в окно руку, показывая, что пропускает меня. Надо же, были ещё нормальные люди.
Машин на встречке не было. Поровнявшись с машиной, я кивнула водителю в знак благодарности, и, набирая скорость, пошла на обгон, не обратив внимания на то, что он показался мне знакомым.
Уйдя в отрыв метров на двадцать, я почувствовала вибрацию. Фара начала моргать, а двигатель надрывно кашлять, угрожая заглохнуть в любую секунду. На такой скорости это не предвещало ничего хорошего, тем более на мокром асфальте. Нужно было сбавить немного, но как я сжимала рычаг, мотоцикл не замедлял, а наоборот набирал скорость. Заднее колесо завиляло и заскрипело, и я с ужасом поняла, что теряю контроль над мотоциклом.
Говорят, что процентов восемдесят мотоциклистов после первой аварии отсеиваются. Похоже, что сегодня мне предстояло узнать, из какого теста была сделана я.
Крепче прихватив руль, я наклонила байк вправо, пуская его за пределы трассы. Деревьев там не было, лишь грязь, она должна была смягчить неизбежное падение.
Резкий рывок задним колесом, и двигатель мотоцикла заглох, заваливаясь налево и увлекая меня за собой. В последний момент я успела разжать руки и выпустить руль.
Шлепнувшись в грязь, как мешок картошки, я по инерции продолжила скольжение. Сильный удар об землю пришёлся на всю левую сторону, и я была уверена, что мои ребра очень близко познакомились с булыжником. Голову тряхнуло так, что о сохранности извилин можно было поспорить.
Лёжа в грязи, я тяжело дышала, пытаясь понять, жива ли я, и что вообще только что произошло. Мотоцикл никогда раньше так себя не вел, и с технической точки зрения и не должен был.