Я натянула горло свитера на нос, мечтая скорее лишиться глаз, чтобы не видеть эти предложения, чем отморозить себе нос. Да уж, начинать с ноля оказалось не так круто, как я себе это представляла.
Блин, как люди вообще устраивались на работу? Через знакомых, наверное. Класс, моя телефонная книга так и была забита номера "друзей", которые спали и видели, как устраивают меня на работу.
— Эх, жизнь моя жестянка… — простонала я.
— Разговаривать с самим собой очень плохой симптом, Нина, — пропищал веник Фединым голосом. Отлично, меня теперь будет собственный домовой учить, что такое хорошо и что такое плохо!
— Север, — позвала я, вставая из-за стола, — пойдём гулять!
Мы бродили по району почти два с половиной часа, жалобно заглядывая в витрины магазинов, которые уже начали украшать новогодней мишурой. Проклятые праздники! Проклятые подарки! Проклятая безработица!
— Я же тебе говорил, что это дохлый номер, — сказал через неделю моих тщётных поисков Игорь, — но ты же, как всегда не послушала!
— Спасибо, дорогой! Ты меня так утешил! — сьязвила я. И зачем я только сказала ему о своём намерении устроиться на работу?
Впрочем, родители сказали мне тоже самое, и ещё добавили, что шансы на мой успех снижало отсутствие у меня высшего образования. Более подходящего времени для того, чтобы мне об этом напомнить, они конечно же не придумали.
И всё быть может ничего, если бы Костя не принёс, как сорока на хвосте, новость про перемещение перевёртышей. Куда они направились, он так и не понял, но точно был уверен в том, что Москву они покинули вместе с частью некромантов.
Единогласным решением мы пришли к выводу, что это была новость всё же тревожная, особенно учитывая тот факт, что весточки о помощи мы разослали как раз за пределы Москвы, а вероятность того, что они уехали праздновать Новый год в кругу семьи была смехотворно низкой.
Вслед за ними уехал и Костя, взяв курс на Бабью Выгороду. Екатерина Павловна хоть и поддерживала связь с сестрой и уверяла, что там пока всё тихо, Костя всё же решил перестраховаться.
Я же видела в его отъезде желание сбежать от меня, и это меня огорчало и заставляло как бы чувствовать себя виноватой. С другой стороны, Костя действительно грустил, и смена обстановки могла пойти ему на пользу, поэтому я поддержала его решение, отправив с ним Толика и его дубину на всякий пожарный.
В предверии праздников мне пришлось забросить поиски работы. Я всё больше допускала, что необходимость в высшем образовании всё же была, и это ещё больше портило мне настроение, которого и так не было, ведь у денег, которые у меня были исключительно потому, что потратить родительские переводы в Сосновке было реально неначто, имели нехорошое свойство заканчиваться.
Известие от Кости и Толика не заставило себя долго ждать. К нашему общему облегчению в Бабьей Выгороде действительно было всё хорошо, и они решили встретить там Новый год. Аннушка передавала пламенный привет Игорю и очень надеялась, что он тоже приедит её навестить.
Игорь, конечно же, распустил сопли по этому поводу, и мне пришлось невероятным усилием воли сдержать свою левую бровь и сказать ему, что как-нибудь мы обязательно её навестим, за что мне совершенно не было стыдно.
С каждым днём я всё больше поддавалась уверенности в том, что мне удалось восстановить себя. Хотя и не совсем, конечно. Мне всё ещё была невыносима мысль съездить к Максу на кладбище. Он любил говорить, что то, что нас не убивает — делает нас сильне, но я вынуждена была признать, что для визита к нему я ещё даже и близко не накопила сил.
Мысли о Максе возвращали меня в реальность того, что помимо бытовых и социальных проблем, у нас ещё были проблемы с Орденом и их лидером. Меня очень тревожило отсутствие Кости и Толика, таинственное исчезновение перевёртышей и некромантов в неизвестном направлении, а также Серёжа и Матвей.
Я звонила им каждые два дня, и каждые два дня я слышала один и тот же ответ "У нас всё спокойно", но я опасалась, что "спокойно" могло закончиться в любую минуту и обернуться полной противоположностью.
— Не паникуй раньше времени, — успокаивал меня и моего вновь проснувшегося параноика Игорь.
— Я не паникую, — ответила я, дёрнув бровью. — Ладно, я паникую, — под пристальным взглядом Игоря, я призналась. — Просто мне всё это не нравится!
Я знала, что ему это тоже не нравилось, но жизнь брала своё, и мы жили дальше, ожидая и параллельно готовясь к новогодним праздникам. Я настолько нервничала, что с большим, чем от меня можно было ожидать, энтузиазмом взялась за украшение дома и установки огромной пушистой ёлки в гостиной.
Должна заметить, что это отлично сработало, и даже слишком отлично. Настолько отлично, что Игорю пришлось силой оттаскивать меня от несчастной ёлки, которая уже просто не могла вместить на себе ещё хотя бы один шарик или гирлянду.
Тридцатого декабря я съездила к родителям, чтобы помочь с приготовлениями и предупредить их, что в этом году они будут сами встречать Новый год, и мы с Игорем заедим к ним уже первого января. Они, конечно, не обрадовались, да и мне было, честно говоря, не по себе, но всё же такого было моё желание, и им пришлось с ним смириться.
Утром тридцать первого я с удивлением обнаружила себя лежащей в постели с хорошим настроением. Я приняла душ и помыла волосы. Игорь, вопреки моему желанию, купил мне белое вязаное платье с отворотом, которое превосходно смотрелось с моими новыми замшевыми серыми ботфортами, подаренными родителями.
Я была бы и рада рассердиться на него, но не смогла. Я знала, что он сделал это из любви и таким образом проявлял заботу, потому что по-другому просто не мог, и мне вовсе не хотелось его обидеть. Проявление заботы и любви было таким же важным и приятным, как и принятие их.
Надев платье, я в который раз убедилась в том, какой у Игоря хороший вкус. Оно сидело просто идеально, и, что самое главное, даже не кусалось. Я уложила чёлку и заплела французскую косу, даже немного накрасила ресницы, хотя и была уверена, что пожалею об этом, когда придётся отдирать тушь от ресниц перед сном, что было очень утомительным занятием.
— О, привет! А я и не слышала, как ты вошёл. — Игорь молча наблюдал, как я вдеваю серёжки перед зеркалом.
Сегодня он был красив как никогда. Однотонный голубой гольф ему очень шёл, не смотря на то, что делал его внешность ещё холоднее.
— Вижу, ты уже готова. — Он обнял меня и поцеловал в шею. — Жаль! Я надеялся застать процесс одевания.
— Обещаю, процесс раздевания ты сто процентов застанешь, — расмеялась я.
Всю мою живность мы забрали к нему домой на праздники. Я даже хотела приманить серых полупрозрачных волков, чтобы они тоже поехали с нами, но они походу меня игнорировали.
Север нанёс в салон машины много снега, но Игорь отнёся к этому снисходительно. Бедолашное животное ведь не было виновато в том, что началась метель.
Пессимист во мне во всю кричал, что это не к добру, но оптимист, опьянённый праздничной лихорадкой утверждал, что более сказочной новогодней ночи было не придумать.
Игорь с Сашей перенесли стол, поставив его между дугообразными диванами в гостиной, а близняшки, Оля и Юля, украсили его живыми цветами. Рыжик тоже внёс свою лепту, соорудив плетёных снеговиков, оленей, зайцев и, конечно же, же символами уходящего и наступающего года — обезьяны и петуха.
Они бегали вокруг нас мигая гирляндами совершенно не стесняясь хватать нас за ноги, но по крайней мере молча, а не ругаясь нецензурно, как изначально хотел Рыжик.
Без четверти двенадцать мы проводили старый год, оставляя каждый свой список невзгод и ошибок в уходящем времени. Нам не хватало Кости и Толика, но под бой курантов мы желали им всего самого лучшего, хоть и вдали от нас.
Вспоминая так же и о тех, кого с нами уже не было, мы представляли, что они были рядом, кружили метелью вокруг, оставляя напоминания о том, что они всегда в наших сердцах и душах. И, не смотря на то, что многие из нас витирали слёзы от этих мыслей, эта ночь была нашей самой лучшей.