– Тише, Дашенька, тише, – осторожно погладила сестру по голове Женя и поднесла к ней горячую кружку с отваром.
– Пей, согреешься, станет легче.
– Нет, не станет. – Чуть не заплакала Дарья, но очередной приступ кашля не позволил ей даже этого. Женя поглядела на мутный отвар из трав и корешков в кружке и решительно отставила её на тумбочку возле кровати.
– Твоя правда, никудышный отвар, от него лучше не станет. Поспрашиваю ещё в лазарете. Тамара женщина добрая, но целебные отвары ей очень плохо даются.
– Она хотя бы заботится о нас. – С хриплым вздохом откинулась на подушки Дашутка. Лицо её побледнело, как полотно, дыхание вылетало из груди с натужным присвистом. Полутёмная комната с единственной чадящей свечкой, бревенчатые стены и дощатый потолок отцовского дома словно стиснули Дарю в угрюмой темнице и душили её.
Сглотнув горькую от лекарства слюну, она пожаловалась Жене ослабшим голосом.
– Отче которую неделю домой не приходит, совсем за нами не смотрит, не навещает… не любит.
– У него дел много в Монастыре, да и в дальних общинах тоже. Не серчай на отца, он ведь о людях заботится и о делах христианских. Мы за каменными стенами укрылись, а в оседлых общинах выживать тяжелее. Отче знает о том и беспокоится: где запасы нужны, куда ратников выслать или машину послать. Егор отцу теперь помогает, а когда мы подрастём, тоже станем помощницами.
Дашутка спрятала глаза под ладонью и разревелась.
– Не стану я помощницей. Помру я!
– Что ты! Всё образуется, и ты на ноги встанешь! Не впервой нам с хворью бороться, но у тебя душа сильная – молись и не отступайся, и Бог даст поправиться!
– Нет-нет, Женечка, чувствую, до лета мне не дожить. Последнюю весну с тобой вместе встречали. Совсем встать не могу, в постели отлёживаюсь, – Дарья уставилась в низкий дощатый потолок. – Страшно мне умирать на четырнадцатый год, страшно ложиться в могилу, страшно слышать, как земля по крышке гроба стучит, а плачущие голоса всё тише и глуше становятся. Душа у меня кричит, плачет, бьётся – не хочет в земле лежать! Ничего не видела я, что такое любовь не узнала, Божьего мира не посмотрела.
– Ещё увидишь, узнаешь! Улыбнётся тебе наш мир и радости принесёт! – Женя старалась не расплакаться, но не вытерпела и крепко обняла Дарью и разревелась. Болезнь и вправду не отступала чересчур долго. К первым дням короткого лета Дашутка обычно поправлялась, но в этот раз ослабла настолько, что не могла даже встать. Она почти не выходила из дома, теперь и вовсе могла…
Нет, не могла! Женя обещала ей целый мир и исполнит своё обещание!
Снаружи затарахтел двигатель и к дому подъехала машина. В соседней комнате проснулась Тамара, суетливо поднялась с сундука, и до Жени с Дашуткой долетели её торопливые причитания.
– Знать-то приехали! Слава тебе Господи, хоть с дочуркой ещё раз повидается.
Последнее она обронила негромко, считая, что девочки спят, но сёстры услышали.
В тепле зазвучали уверенные мужские шаги и гулкие голоса, разнящиеся словно два колокола: один грубый и властный, другой молодой да звонкий. Тамара, охая, что-то второпях отвечала им. Один из гостей прошёл сразу в комнату. Дверь распахнулась и на пороге, даже не скинув тулупа, показался светловолосый парень. Он принёс с собой запах свежего воздуха и талого снега, душок выхлопов и чего-то пряного, незнакомого, должно быть запахи чужих общин или новых товаров. Его белозубая улыбка словно развеяла тяжёлые тени в комнате.
– Егорка приехал! – радостно бросилась к нему Женя. Егор обнял племянницу, с хохотом подхватил её и оторвал от пола. Даже Дашутка привстала, чтобы встретить дядю в постели. Как только Женю поставили на пол, она сразу начала засыпать Егора вопросами.
– Как съездили? Всё ли ладно прошло возле Вороньей Горы? Там одни христиане живут или ещё кого видели? Отче с тобой?
– Конечно со мной. Вот сейчас Тамаре пару слов скажет и к вам зайдёт. Мы ведь только с дороги, что поделать, в пути задержались. Пришлось Воронью Гору от волков отбивать.
– Опять волки... – нахмурилась Женя, – сколько же можно осаживать их? Шестую общину одолевают, совсем перестали человека бояться.
– Расплодились немерено, будто им так положено, – отмахнулся Егор, будто разговор и не стоил того. Он взял Женю за плечи и залюбовался своей пятнадцатизимней племянницей. Золотые волосы стянуты в тугую косу, лицом похожа на мать, но такая же строгая, как и отец. Из-под светлых бровей на него смотрели умные и пытливые голубые глаза.