Выбрать главу

– Мы тоже заставим людей торговать за золото силой? – дело с деньгами показалось Жене чересчур неверным и сложным.

– Нет, Егор придумал, как обойтись без насилия. Но пока это тайна для всех.

Женя отложила языческую монету. На её сердце сгустилось смущение, ведь даже Спаситель был предан Иудой за серебро.

– Сегодня в Монастыре десять тысяч наших единоверцев. Из них полторы тысячи ратников, – продолжил Сергей. – Запасов хватит на две Зимы вперёд, в автокорпусе достаточно техники, чтобы торговать сразу на нескольких караванах. До того дошло дело, что не каждого единоверца к себе принимаем. Деревянная Слобода разрослась, нужны оружейники, кузнецы, плотники, врачи и водители, а те привозят с собой жён, стариков и детей. Ртов в Обители становится больше, на обычном мене запасами не проживёшь. Больше всех нужны воины. На днях из Поднебесья к нам перешёл отряд с воеводой, верного Вану. Дружинники Пераскеи преследовали их до самой Кривды. Если перебежчики согласятся принять нашу веру и жить по уставу Монастыря, то Обитель получит три сотни умелых солдат, воевавших с магометанами из Степи.

– Так много ратников? А если начнётся война, потребуется ещё больше… – задумалась Женя. – Если стены осадят, сможем ли мы всех прокормить?

– Пища важна, но в первую очередь нам нужны верность и сила, – рассуждал отец. – О том, как мы будем отстаивать Монастырь во время войны, известно лишь самым высоким чинам. Но даже от них я скрываю самое важное.

Сергей замолчал. Казалось, лишь их семье можно было доверить то, что собирался он сказать Жене в храме.

– Поклянись, что наша тайна останется между мной, тобой и Егором.

– Не дочь ли я отца своего, чтобы он во мне сомневался? – Женя не могла врать перед ликами святых страстотерпцев. – Не искушусь и сохраню тайну, но небом не буду клясться, потому что оно престол Божий, и землёй не поклянусь, потому что она подножие ног Его, головою своею не клянусь, потому что не могу ни одного волоса сделать белым или чёрным. Доверься моему слову, отче, и пусть наша совесть свидетельствует.

Сергей степенно кивнул и вынул из кармана пальто небольшую стопку чёрно-белых фотографий и отдал Евгении. На первом снимке проступал каменный столб на холме в окружении леса. Другие карточки крупным планом показывали покрытые рунами части столба.

– Что это? Выглядит очень забытым, – перебирала Женя снимки в руках.

– Этому бдыну шестнадцать Зим. Такие столбы ставит Навь на курганах умерших, – отец всегда говорил о проклятом роде немногословно и сейчас признавался ей через силу. – Нас ждут испытания гораздо более худшие, чем война с многобожцами. Пока язычники собирают войска и хотят отнять наши богатства, подземцы зарываются вглубь. На этом столбе высечено предупреждение.

– И о чём же оно? – подняла глаза Женя.

– Христиан надо спасать не от войны, а от Мора, – тяжело проговорил Настоятель. – Люди в Монастыре могут оказаться последними выжившими. Уже дважды Зима вымораживала поверхность и Мор придёт в третий раз, чтобы умертвить остальных – вот о чём говорится на бдыне.

– Не может быть… – сорвалось с губ Евгении. – Лето теплеет. Ещё десять, может быть двадцать Зим, и станет таким же длинным, как и в прежние времена. Мор никогда не вернётся. Страшные ночи давно не приходят, хмарь истончилась, даже топлива за Зиму мы тратим всё меньше и меньше. Должно быть, это какой-то обман, плутовство навьего племени, чтобы запутать нас и напугать!

– Если и напугать, то не нас. Навьи руны знают только подземники. Если бы я не умел их читать и не знал, где стоит бдын, никогда бы не увидел этого предупреждения.

Глаза Сергея устремился вдаль, словно бы он вспомнил о чём-то минувшем. Отец отошёл к высоким окнам собора, в тёмном стекле отражались свечные огни. Ночью ещё было холодно, пускай не так страшно, как в зимнюю стужу. Из-за смены температуры окна запотевали и покрылись мелкими каплями.

– На этом бдыне вырезана история Безымянной, – начал отец, не поворачиваясь. – Далеко отсюда, в восточных лесах, лежат развалины старого логова. Этот бункер забросила Навь, он зарос и его не найти тем, кто в нём не жил. На соседнем холме растут горькие травы. Я поднимался туда в конце каждого лета, хотя сколько бы не возвращался, мне никогда не успеть. Та, кто вырезала послание на бдыне, порой хуже дьявола может предсказывать будущее. Бдын стоит на вершине кургана, в том кургане покоится моя мать. На поминальном столбе оставила знаки… – он прервался, подбирая подходящие слова, – ведунья из соседнего племени.