– На кой мне страшиться? – гордо вскинула голову Влада. Одного удара Незрячего с лёгкостью бы хватило, чтобы ей шею свернуть, и никто бы не успел заступиться, но вожак Кузнецов миролюбиво осклабился. Кому, как ни ей, кто ратовала за Единение с чужаками, говорить с пришлыми смело?
– Уклад речёт, коли муж у ведуньи в круге поляжет, так победитель и на ведунью право имеет. Надо будет Гойко в нору позвать, – кивнул Незрячий на круг, где как раз сходились бойцы. Кова на камне начала хохотать, как злая болотница.
– Нешто умыслили, ще у рода, стянувшего вас за шкирню, худой Первый Волк? – отгрызлась Влада.
Кова проглотила свой смех и злобно сверкнула рубиновыми очами. Вместо неё теперь заухал Незрячий.
– Зубастая ты, Бела Шкура! Да токмо не за «девство» твоё азмь страшуся да не за крамолу, кою ты в норе заперла да зажарила, а за труды наши тяжкие. Муж твой сгинет, и наследок куды-то девалси.
– Нас мaло, да заявятся племена, где поболе охотцев, чем у Волка Хлaда. Кто же их поведёт?
– Кова верно глаголет, – согласился Незрячий. – Ежели Сивер твой сгинет и наследка не будет, так чужеядцы и тобя разорвут.
– Яр поспеет и обернётся. Его дело важно, – говорила Влада, но сама вслушивалась, что творится внутри заветного круга. Сивер как раз подскочил к сердцу ристалища, выхватил нож и попытался убить Гойко первым же выпадом со стороны изуродованной части лица. Гойко хорошо видел тем глазом и ловко оттолкнул его раскрытой ладонью, а другой рукой выхватил свой клинок из земли. Теперь оба они вооружились и вперёд больше никто не лез. Они обходили друг друга по краю, разгадывая в чём у противника слабость. Молодняк лезет в драку наскоком, скорей бы убить, в схватке матёрых же больше редких и выверенных ударов.
– Нынче же ночью капьно подымемся в набег на Монастырь, – досказала она. – Тепло в Слободе запалим – там, где люди живут. В Слободе их слабое место. Единение утвердить надобно.
В круге раздались удары и яростный вскрик. Сивер оборонялся от натиска Гойко. Он дважды отбил нож, а на третий раз извернулся и рассёк Гойко спину. Тот вскрикнул, но скорее от злобы, чем от болезненной раны. Опоённому кровью Волку нелегко устоять, дабы не ринуться за слепой местью, и такая ошибка станет последней. Но тот, кто пьёт кровь понемногу, не ослепнет от ярости. Сивер и Гойко лишь слегка поранили язык о клыки и не отдались до конца во власть Звериного Духа.
– Монастырь крепок, могут и на слабом месте аже трём племенам отпор дать, – задышал глубже Незрячий, почуяв запах крови.
– Без Редлой Кмети не сдвинуся, – добавила Кова.
– Коль от набега откажемся, смута окрепнет в родах, – ответила Влада. – Слободу надобно сжечь, в ней много добра, тем несогласных сманите. Аки увидят добычу, тако о племенах разных забудут. Промедлим – крестианцы укрепятся, взять их не сможем и явится Редлая Кметь. А сие… ничего не оставят.
Посулы богатой добычи заставили Кову с Незрячим задуматься. Кметь и правда могла забрать лучшую часть награбленного и делиться с ней ни Стезя, ни Железные Кузнецы не хотели.
Влада ощутила на языке вкус сладкой победы и скорой мести над крестианцами, но вдруг Сивер вскрикнул от боли в душе похолодело. Звуки внутри круга ей подсказали, что её Первого Волка теснят и победа для Гойко близка. Влада сжала в кулаке оберег из волчьих клыков и затаила дыхание.
– Много ли охотников в вашей крамоле? – спросил Незрячий.
– Крамолу не счесть, – тревожно пробормотала она.
– Израда – то плешь. Не все ведуны под тобою, або ты Черно-Мати отвергла, – то ли предостерегала, то ли грозилась ей Кова и показывала медальон с двенадцатью кривыми лучами на ремне возле груди. Пусть этот знак Влада увидит ещё тысячу раз и тысячу раз услышит о Чёрной Матери, но путь выбранный Сва и Девятитравой для неё оставался вернее.
В круге раздался вопль боли. Сивер повалил Гойко на спину и, орудуя ножом, подрезал ему челюсть. Лицо и шею Гойко залила кровь, левая рука сломана, правая прижата коленом к земле. Ухватившись за челюсть, Сивер с хрустом вырвал мятежнику зубы. Гойко зашёлся булькающим хрипом, язык безвольно болтался у горла. Быстрым ударом ножа в висок Сивер прикончил последнего Деянова прихвостня.
Вожаки встретили победу Сивера молчаливо: родич лишил жизни родича. Но Влада в душе ликовала! От сердца наконец отлёг большой страх, который преследовал её со дня обретения власти над племенем.