– Мы ненадолго в Таёмном пробудем, село проездное, нам по переправе скорее на юг, – Женя вновь обратилась к холмам, где далеко-далеко за горами скрывалась земля давно не изъезженного восточного края. – А есть ли в южных Степях Навь, Василь?
– В Степях? Там лесов мало. Зато на пути много застав Небесной Дружины, их против набегов магометан из Бейлика построили. А на самой трассе ты скорее на Шатунов или на придорожные банды наткнёшься. Да и что тебе Навь? Даст Бог, мы это зверьё за весь путь туда и обратно ни одного не увидим.
Женя видела человека на дальнем холме. Прижав ладонь к бровям, она прищурилась, хотела даже окликнуть Василия, удивляясь, что никто из Волкодавов до сих пор его не заметил. Человек показался знакомым и окрик застыл на губах. Она подступила к обочине и всмотрелась получше, но слишком он далеко – не увидеть, кто за конвоем следит.
*************
– Смотрит на нас, Баюнушка, сестричка моя – живая, в путь дальний отправилась, – запустила пальцы Дашутка в чёрную волчью шерсть. – И мы за ней приглядим, не оставим. А как же иначе? Одна ведь дорога у нас, и в той дороге мне с тобой легче, мой братец, даже с Палачом легче. Ведь душа у нас одинаковая, а значит вы – такие как я.
Баюн навострил уши и недобро зарычал на сына ведуньи, поднявшегося к ним на холм. Яр остановился подле Дашутки и вгляделся в конвой христиан.
– Теперь и ты на надземцев охотишься? Человеком себя боле не чаешь?
– Они нас туда приведут, куда и нам надо, – нашла его руку Дашутка и переплела пальцы. Яр с надменным презрением оглянулся, но руки не отнял. За холмом отдыхали Сава, Свирь и Вольга. Сирин держалась невдалеке от их маленькой стаи и приглядывала за Дарьей и Яром со стороны.
– Мне судьба за Зверем идти, – прошептала Дашутка. – И Зверь в моей сестре есть. За ней пригляжу, обратится ли она к чёрному солнцу, в тебе же найду мост к своей сути. Остальных мне не надо – никого-никого, ибо смерти страшатся и голову себе не отсекут. Мы с тобой, Палач, не боимся, мы истинное лицо Бога увидели и в погоне за его истинными заповедями пойдём.
Яр нашарил что-то под курткой и вложил в руку Дарьи янтарный перстень. В этом не было ничего особенно значимого, никакого обряда, но она с большой благодарностью приняла кольцо, и Баюн отнёс её вниз по холму к Навьим Рёбрам.
Яр остался на вершине один и навёл Пера на крестианцев. В перекрестии оптического прицела девушка у обочины укрывала голову бирюзовым платком с бахромой.
*************
– Иногда я тревожу Господа одним вопросом: «Зачем ты позволяешь жить Нави? Чего ждёшь от них, какого зла или блага? Мало людям Долгой Зимы, так ещё Проклятый Род нас изводит». Всякий готов вопрошать: «За что, Господи!», перед глазами стоит лютый враг и всякая несправедливость, но в чём же виноваты мы сами – мало кто вспоминает. Творец, кого мы тревожим вопросами, мир оживил – Ему и решать, какие испытания выпадут на нашу долю. Нам бы лучше за Короткое Лето благодарить, с холодами бороться, лишения принимать, ибо каждому по силам отмеряно. Ведь не задумываемся мы, что кроме воды, земли и зверей, Богу нужен был человек, как завершение трудов Его, как света частица. Да не из одного света мир, многое в нём заплетается, и против света всегда будет тьма, против солнца сгустятся пологи ночи, а против человека всегда будет «зверьё». Но я не отчаиваюсь: Бог во всём, в каждой частице мира, в соке трав, в течении ручья, в электрическом токе. Каждый луч падает так, как Ему ведомо, и каждое дыхание ветра – дар Его миру живому. Значит и Навь, как частица, зачем-то нужна, ей Бог даровал силы, живучесть и хитрый ум. Нам же Господь ссудил великое бремя страстей человеческих – выбор. Пугает нас этот дар, заставляет в общины сплотиться и закон утвердить. Тяжела ноша свободы, она рождает сомнения и страх, она изгнала нас из рая, и этот урок человек усвоил с грехом и слезами, с великой обидой и нежеланием прощать. Жестокость с тех пор правит нами не меньше, чем от волчьей природы правит подземниками. Люди разделились на тех, кто тоскует по раю и тянется сердцем к добру, и на тех, кто решил, что в мире есть одно тленное. Злость, страх и отчаянье калечат нам души не хуже Навьих ножей, ибо мы беззащитны без веры. Безверие, двоеверие, темнота лживой веры – всё одинаково губит нас. Но не тот погиб, кто согрешил, а тот, кто покаяться не желает. В Навьих глазах наши грехи сильнее и злей отражаются, хотя каждый рождается ангелом и лишь от свободы решает, как много зла к себе в душу впустить. Против зла восстанет и тот, на ком Дух Божий прибудет, кто от Нави в том Духе отличен. Ведь нам, не то что подземникам, доброту впускать в себя и не нужно, доброта живёт в нас. Только вот зла в мире много, оттого и доброту нам показывать робко. Мы прячем её, на зло соглашаемся, как на неотвратимое, или вовсе молчим: пусть идёт, как идёт. Вот зло и приходит, с ножами, в зверином обличие – сначала к другим, затем к тем, кто со злом примирился. Расколоты мы, разделены, в общины упрятаны, предали забвению людей и без всякого попущения Божьего призвали на себя подземников в наказание. Но не то плохо, что живём во грехах, а то плохо, что даже в последние дни короткого лета не каемся, а значит Зверь, как и раньше живёт среди нас и внутри нас.