В этот день соседка его не видела, хотя допоздна крутилась во дворе, заговаривала с его женой, играла с Вовочкой, пытаясь и у него выяснить, знает ли он что-нибудь об этой красивой тете… В день переезда Геннадий Веселов, мрачный и бледный, с черными кругами под глазами (эпитеты, данные соседкой), молча грузил вещи на грузовик, молча взял сына на руки, подошел с ним зачем-то к тополю, растущему у забора, и сорвал желтеющий широкий лист. Потом посадил жену в кабину, отдал ей сына, помахал всем рукой с кузова и все — больше они не встречались.
— Это все? — спросил Володя.
— Из фактов? Все.
— Остальное — истолкования. С точки зрения соседки.
Роковая женщина, разлучница, женщина-вамп…
— Фронтовая подруга, первая жена, первая любовь, потерянная во время войны… — продолжал Алеша. — А если! по-другому?
— Догадываюсь, — хмыкнул Веселов. — Агент иностранной разведки, бывший резидент СД или наоборот — народный мститель, жена или дочь преданного отцом борца. Он ее пришил, замел следы, убедил мою маму, что молчание — золото, а сам сбежал. Так, что ли?
— А может, и так! — с вызовом ответил Алеша. Карие глаза его мрачно сверкнули, тонкие ноздри затрепетали. — Я не романтик, и мне эта версия ближе.
— Это ты не романтик? — не поверил Веселов.
— Тебе не хочется считать отца предателем!
— Ну да, — просто согласился Веселов. — Кому же хочется? Я же не Павлик Морозов.
— Ты Павлика не трожь! — обиделся Алеша. — А почему ты забываешь, какое было время? Пятьдесят четвертый год! Всего год прошел после смерти вождя. И где работал твой отец? Не там ли, где клепали дела на невинных людей?! А?! Может, у него руки в крови по локоть? Он сбежал от справедливого возмездия, когда времена изменились!
И дальше их разговор шел примерно в том же русле, то расширяясь, то сужаясь, то бурно вспениваясь на перекатах, ю замирая во время очередной чашки чая.
В конце концов оба остались при своем мнении.
— Фактор сверхъестественности, — сказал Веселов наконец. — Все остальное — словоблудие. Мы никогда не причем к истине, если будем рассуждать банально. Измена, предательство — это же на поверхности, для мальчиков-дебилов. Ты похож на мальчика-дебила?
Алеша побледнел.
— Ладно, ладно! Я похож, я болван. Но зачем искать в этой истории простую житейскую тайну? Быть может, и все намного сложнее, а мы, как любители-археологи, по двум черепкам целый город сочиняем. Фактов маловато, и те мы упрощаем. А о сверхъестественном ты подумал?
— Экстрасенс на летающей тарелке? — язвительно спросил Алеша. — Пришелец в тельняшке?
— Ну да! — охотно согласился Веселов. — Агент межгалактической разведки. Хоть не так обидно, как абвер.
— Зато глупее. Если можно объяснить просто, зачем же лезть в дебри?
— Пожалуй, ты прав. Не миновать нам таежных дебрей. Готовь сапоги и суши сухари.
— Ты опять! — не выдержал Алеша. — С тобой невозможно говорить серьезно!
— Наследственность, — мрачно сказал Веселов. — Дурная. Заманю в тайгу и брошу на съедение комарам… Об ой штуке ты забыл?
И он грохнул на стол бронзовую двуглавую птицу. От удара что-то сдвинулось в ней, и ясно обозначилась узкая щель по окружности.
— Сгубил амулет шаманский, — проворчал Веселов и все же рука немного дрогнула, когда он, бережно взяв бамул, стал раздвигать щель кухонным ножом.
Первое пришедшее на ум сравнение было медицинским — тайник походил на футляр от градусника и странным казалось, что даже Оленев не заметил его пустотелости. (Или сделал вид, что не заметил?..) Из углубления внутри птицы выпал листок бумаги, свернутый в тугую трубку.
— Ну вот, а ларчик… — пробурчал Веселов, чтобы скрыть волнение.
Бумага была тонкая, но записка не слежалась и развернулась легко. Мелким почерком там было написано несколько коротких фраз: «Сын! Прости. Вынужден скрываться. Ради тебя и мамы. Ни в чем не виноват. Все очень сложно. Объясню при встрече. Место и время назвать не могу. Опасно. Должен догадаться сам. Тебя ищут. Будь незаметным. Жди друзей. Нас мало. Отец».