Оп протянул мне папку, из которой свисали перфоленты ЭВМ. Щеки у шефа ввалились, а кожа походила скорее на пергамент. Но он был оживлен, словно прошел курс омоложения. Он снял крышку с телетайпа и повернулся ко мне, приглашая присутствовать при том, как он будет собственноручно передавать сообщение. Я смотрел через его плечо.
«Внимание! Вне очереди! Для шифрования. В зоне операций филиала у противника дефект компьютера. Раскрыт код. По результатам первого анализа, у противника все спокойно, что обеспечивает нам свободу действий. Более подробный доклад будет передан по служебной линии Франкфурт — Мюнхен — Вашингтон. Резидент. Текст сообщения уничтожить».
Бокалы, которые он наполнил, были довольно велики. Он подошел к сейфу и достал оттуда заключенное в металлическую папку дело, с которого все началось. «№ 5» — стояло на обложке. он открыл дело и торжественно вложил туда листок с телетайпным сообщением и пару символических перфолент.
— Мой Пятый, — сказал оп, и глаза его заблестели, — Разве это была не моя идея включить подводное плавание в программу его подготовки?
Хотя это была не его идея, я не стал возражать. Мы еще не знали, что паше ликование по поводу успеха будет недолгим, но когда осушали бокалы до дна, то оба еще надеялись не упустить шанс — каждый свой.
Однако последовавшее за этим похмелье было ужасным. Первые головные боли начались, когда в ночь на воскресенье меня поднял с постели звонок дежурного. Он не знал, что ему делать с сообщением, поступившим из центра обработки информации. Передачи по кабелю на дне Хафеля шли обильно и бесперебойно, но незадолго до полуночи восточные немцы перешли на новый код. Центр хотел знать, что это значит. Это было загадкой. Почему новый источник так быстро иссяк? Конечно, можно было предположить, что у нас произошла утечка информации и противнику стало известно, как мы нашли ключ к коду. Но смена кода требует много времени — во всяком случае, больше, чем было в распоряжении противника. Я приказал установить радиосвязь с Мастером Глазом. Он не отвечал. И впервые меня охватило предчувствие, что вообще-то не так уж плохо, если шеф и дальше будет утверждать, будто Мастер Глаз не столько мой агент, сколько его Пятый.
Около двух часов ночи поступили первые сообщения о том, что моторизованные части восточной зоны с тяжелой боевой техникой занимают позиции в непосредственной близости от границы. Запрос в полицей-президиуме в Темпельхофе подтвердил эти сведения. Чуть позже Дирекция государственных железных дорог[63] прервала прямое сообщение по городским железным дорогам между Восточным и Западным Берлином, и почти одновременно пришла роковая весть о том, что подводный кабель в Хафеле умолк. Кто его перерезал? Я направился к шефу, но он уже находился на пути в госпиталь. У него хватило сил лишь на то, чтобы объявить тревогу. По коридорам и комнатам метались люди, спрашивая друг друга, что же, собственно, случилось. Промелькнул старый Джордж, которого они посадили у нашего посланника в Берлине в качестве политического наушника. Он повозился с телексом, так как нашего сообщения ждали в «берлинской оперативной группе» госдепартамента. Но, очевидно, в Вашингтоне уже во всем разобрались. Я ушел в помещение охраны, где было включено радио. Примерно в четыре часа, после того как, словно в насмешку, сыграли шлягер «Бим-бам-бумеранг», диктор зачитал сообщение телеграфного агентства ЮПИ:
— «Крупные части коммунистической народной полиции в ночь с субботы на воскресенье перекрыли секторальную границу между Восточным и Западным Берлином. Бранденбургские ворота закрыты».
Мне стало ясно, что бумеранг ударил и по моей голове. Но два дня спустя, сидя в самолете, вылетающем в Вашингтон, куда меня вызвали для доклада, я оглядывался назад без гнева. Средства обратились против меня, однако своей цели я достиг. Я просматривал газеты. Конечно, они были полны насмешек над нашим неведением и беспомощностью. Но разве то, что произошло, не было наилучшим вариантом? Сообщалось, что в тот знаменательный день президент Франции даже не подумал прервать свой воскресный отдых в замке Коломбей-ле-де-Эглиз, не позволив, таким образом, испортить себе настроение в выходной день. Премьер-министра Англии безуспешно разыскивала в его резиденции на Даунинг-стрит, так как он охотился на вальдшнепов в шотландском высокогорье. А наш мистер президент, как стало известно позднее, принял к сведению — по-видимому, даже с определенным облегчением — установление равновесия сил в Центральной Европе, поскольку это снижало вероятность большой конфронтации, и приказал поднять паруса на своей яхте для продолжительной морской прогулки.
63
Городские железные дороги на территории Западного Берлина являются собственностью ГДР, управляет ими Дирекция государственных железных дорог.