В разгар ожесточенной борьбы Йохен говорит, не отрывая взгляда от доски:
— Разумеется, я попытался раздобыть книгу о борьбе дракона.
Вернер не отвечает. Он пробует осуществить «ухикоми» — пожертвовав двумя фишками, вторгнуться на территорию противника. Однако «иосе» (конец игры) не выявляет явного преимущества ни одной из сторон.
— Йи го? — спрашивает Йохен. — Мне лень считать.
Вернер пародийно низко кланяется:
— Согласен на ничью.
В задумчивой сосредоточенности убирают они фишки с доски.
— Ну и что тебе удалось раскопать об этом Тайхане?— спрашивает Вернер.
— Ничего! Но государственную библиотеку я пока что оставил в покое. Не хотел вспугнуть дичь.
— Мы потихонечку расспросим. Хотя я продолжаю сомневаться, есть ли во всем этом смысл.
Йохен разливает по рюмкам коньяк. Свою рюмку он выпивает одним глотком.
— Однако подумай! Баум был страстным игроком в го, можно сказать, маньяком. Вспомни книгу, которую он мне дал для кодирования.
Вернер ворчит:
— Помню, очень хорошо помню. Довольно-таки свинская книжонка.
— Рассказ о нравах эпохи династии Мин. Кодовое слово находилось в главе, где рассказывалось, как мудрый бонза сидит в ванной со своими наложницами и между делом играет в го с педерастом генералом. И вот к нам приходит письмо, в котором речь идет о настольных играх Восточной Азии. Письмо из Западной Германии. Отправитель — дочь тети Каролины, той самой Кэролайн, через которую Баум вышел на меня. Извини, но столько дурацких случайностей за раз не бывает.
Вернер улыбается:
— Случайности всегда бывают дурацкие. И только если они повторяются часто, то дают эффект.
— Согласен, но, даже играя в спортлото, ты рискуешь ставкой. Как обстояло дело с нашим последним сигналом Бауму? Вспомни-ка, через обменный фонд Вацека мы подкинули ему сборник гравюр на тему о благотворном влиянии игры го на мир в доме. Мы рассчитывали на случайность. Кто-то теперь в свою очередь рассчитывает на нее.
В возбуждении Йохен тянет к себе рюмку Вернера, который смотрит на него с удивлением.
— Однако это еще не причина злоупотреблять алкоголем, — говорит он, отбирая рюмку у Йохена и выпивая ее одним махом.
Оба хохочут. Неторопливо и обстоятельно Вернер собирает со стола свои курительные принадлежности и рассовывает их по оттопыренным карманам пиджака:
— Что нам остается кроме того, как выжидать? Серьезно, Йохен. И никаких импульсивных, необдуманных действий. Твоя Рената — женщина мыслящая и рассуждает верно: необходимо выждать и посмотреть, что произойдет в государственной библиотеке.
Некоторое время они сидят не издавая ни звука, словно играют в молчанку. Это у них всегда хорошо получалось, и оба они находили это великолепным. У мужчин, которые понимают друг друга, истинное искусство вести беседу иногда состоит в том, чтобы посидеть молча, сосредоточившись на янтарной окраске коньяка, поблескивающего перед тобой в рюмке, и больше ни на чем.
8
Вернер копается в старых протоколах, где речь идет о молодом человеке, который вначале казался во всем обычным, посредственным. Но этот молодой человек искал правду, не боялся идти навстречу опасности и понимал, почему иной раз полезно войти именно в те двери, куда вход запрещен.
Папка с делом была тонюсенькая и, казалось, многого дать не могла. Но я почему-то предчувствовал, что встреча с молодым человеком по фамилии Неблинг, добровольно заявившим на пограничной станции Трептовер Парк о своем желании сделать признание, не закончится привычным, шаблонным допросом. Я почувствовал шанс, не догадываясь пока что о возможностях его реализации.
Я просмотрел материалы анализа современной обстановки. В них содержались верные признаки того, что противник ищет новые направления для своих атак. Если так можно выразиться, от стрельбы наугад по неразведанной местности он переходил к массированным огневым ударам по местам вероятного прорыва. Прежде всего об этом говорили более утонченные и избирательные методы вербовки. До сих пор его агенты хватали все, что попадало в их широко растопыренные пальцы. Целый легион наводчиков, зазывал и ловцов без разбору набрасывались на так называемых граждан Восточной Германии, из числа тех, которые никак не могли найти точку опоры в стремительном потоке событий пятидесятых годов и во время своих рейдов в Западный Берлин цеплялись за любую соломинку.