Из скупых протокольных записей пограничников можно было вычитать, что первый осторожный контакт в пивном баре его тетки не был случайным, а осуществлялся по тщательно разработанному сценарию. Было потрачено немало времени, чтобы перехватить его и втянуть в разговор там, где он появлялся пусть не часто, но все же регулярно. О самом парне в протоколе говорилось немногое. По всей видимости, в ту ночь он находился под сильным воздействием алкоголя. Однако ответы его отличались логичностью, ясностью и прямотой и, можно сказать, носили следы поспешности, как будто он хотел сбросить с себя некий груз. Я приготовился к встрече с молодым человеком честолюбивым, импульсивным, способным на импровизацию, который знал, чего он хочет и с кем он. А фамилия! Неужто его отец…
Я посмотрел на часы — пора! — и попросил пригласить его в комнату. Выглядел он как-то неприметно, да и возраст его казался неопределенным. Ему можно было дать и двадцать, и тридцать.
— Добрый день, — произнес он с вежливой сдержанностью.
Его голос был обычной громкости и обычного тембра. Это очень подходило к его среднему росту и русым волосам. Он выглядел серьезным, но казалось, готов был улыбнуться в любую минуту. В самый подходящий момент, чтобы не показаться ни фамильярным, ни заискивающим, он сел на стул, поставленный для него перед моим столом. При этом он еще раз обернулся и убедился, что дверь закрыта и за его спиной никого нет. Меня он оглядел быстро и незаметно. При взгляде на коллекцию трубок на моем столе вокруг его рта появилась едва уловимая ироническая усмешка, но глаза остались холодными. Когда я спросил, не будет ли он возражать, если нашу беседу запишут на магнитофон, он кивнул так, будто хотел сказать, что, во-первых, не питает иллюзий в отношении того, что его ждет, а во-вторых, не хочет давать повода, чтобы я строил иллюзии в отношении того, чего следует ждать от него.
Наш разговор можно достаточно точно воспроизвести с помощью доступных мне архивных документов.
Вопрос: Я еще раз вернусь к тому вечеру. Вы помните… станция электрички Трептовер Парк.
Ответ: Кивок.
Вопрос (глядя в протокол первого допроса): Вы передали сотруднику нашего учреждения двадцать западных марок одним новым денежным знаком, три плитки шоколада с орехами «Саротти», мазь производства западноберлинской фирмы «Шеринг АГ», неиспользованный входной билет на гандбол во Дворец спорта в Шёнеберге и листок бумаги, на котором от руки записан адрес западноберлинского кафе. Так ли это?
Ответ: Так.
Вопрос: Билет и мазь вам вернули?
Ответ: Да, и одну плитку шоколада «Саротти».
Вопрос: Мазь используется для ношения протеза?
Ответ: Да.
Вопрос: Вы знали, что провоз в ГДР медикаментов, продаваемых по рецептам, запрещен?
Ответ: Это для моего отца. Я не хотел бы об этом говорить.
Вопрос: Как здоровье вашего отца?
Я не был уверен в том, насколько уместно отклоняться от нашей темы. Здесь я, скорее, больше следовал движению собственной души, нежели использовал точно рассчитанный психологический прием. Мое участие ни в коей мере не было наигранным, и он, должно быть, заметил это.
Ответ: В последнее время я не получал от него вестей.
Вопрос: Он приблизительно моего возраста?
Ответ: Пожалуй, да.
Вопрос: Сейчас я задам вам несколько вопросов, на которые попрошу отвечать лаконично и точно. Отвечайте только по существу дела. Можете считать, что это допрос. Итак, начнем?
Ответ: Кивок.
Вопрос: Вы говорили с кем-нибудь о том, что сделали нам признание?
Ответ: Нет.
Вопрос: У вас не появилось желание оправдаться в связи с совершенным вами переходом границы, что для вас запрещено?
Ответ: От этого желания меня отговорили.
Вопрос: Вы член СЕПГ[17]?
Ответ: Ну уж, извините…
Вопрос: Почему?
Ответ: Нет, это уж вы позвольте спросить вас — почему?
Вопрос: Я хочу узнать, почему вы стали членом нашей партии?
Ответ: Что это значит? У вас принято требовать заверений в высокой идейности?
Вопрос: Мы договорились, что вопросы здесь задаю я. Разве вы как член партии не обязаны быть честным и откровенным по отношению к ней?