В этот момент оживает селектор: охранник докладывает, что Вернера просят выйти в комнату для приема посетителей. Там навстречу ему поднимается невысокий молодой человек, по быстрым гибким движениям которого видно, что он провел в тренировках на татами немало часов. Молодой человек победоносно размахивает бумагой:
— Буквально пара вопросов, товарищ полковник, в связи с порученным мне расследованием. Разрешение в письменном виде на получение информации от вас имеется. Вот, пожалуйста. Моя фамилия Холле.
Вернеру с трудом удается удержать не в меру экспансивного посетителя по ту сторону стола, перегораживающего комнату.
— Да не машите вы вашей дурацкой бумажкой! — раздраженно бросает он. — Вас, молодых, нужно обучать не столько тактике, сколько такту, чтобы вы умели вести себя не только на татами. — Вернер полагает, что перед ним один из выпускников, измученный страхом перед экзаменом и желающий узнать, не поступил ли новый справочный материал, который мог бы ему пригодиться. — Выкладывайте, что там у вас, если у вас действительно есть дело. Чего вам не хватило для подготовки?
Молодой человек лезет во внутренний карман пиджака и достает почтовый конверт. На какое-то мгновение приоткрывается узенький ремешок кобуры пистолета.
— Секундочку… — удивляется Вернер. — Вы — оперативный работник?
У молодого коллеги между бровями появляется складка обиды, напоминающая складку на морде таксы.
— А вы что думали?
— Извините, но я привык иметь дело главным образом с теми, кто проходит обучение. Дайте-ка я все-таки взгляну на вашу бумажку. — Прочитав ее, Вернер улыбается: — Разве недостаточно было бы телефонного звонка? Дело «Мертвый глаз», которое вам нужно, давно закончено и сегодня совершенно не актуально! Все данные по нему есть в компьютере, и я мог бы просто транслировать вам то, что вас интересует. К чему лишние хлопоты?
— Это мне известно. И конечно же, я слушал записи, имеющиеся в центральном хранилище. — Лицо молодого человека, как и его жилистое тело, все время находится в движении, ноздри подрагивают от нетерпения. — Я знал, что получу информацию. Возможно, даже такую, которая мне и не понадобится. Но мне хотелось видеть ваше лицо в тот момент, когда я покажу вам актуальный материал.
— И что же это такое?
Холле открывает конверт и вопросительно смотрит на старшего коллегу. С тихим клацаньем из конверта на стол падает маленький, круглый, черный, линзообразный кружочек.
— Откуда это у вас? — вырывается у Вернера,
— Вы знакомы с последним делом?
— Мой юный друг, скоро я достигну возраста Моисея, но это еще не означает, что я и есть Моисей.
— Разумеется. Весьма вероятно, что предмет имеет отношение к преступлению, совершенному на транзитной автостраде Берлин — Пренцлау. Мой первый вопрос к вам; что это за предмет? Как вы полагаете?
Вернер медлит с ответом. Молниеносно выстраивается цепочка удивительных мыслей. Вернера охватывает волнение, подобное тому, которое испытывает охотник, укладывая патроны в патронташ. Ему стоит усилий взять себя в руки, не заразиться лихорадочным состоянием молодого человека.
— Это фишка го, — отвечает он, — а точнее, фишка, используемая для этой игры.
— Я так и знал! — сияет Холле. — От вас мне нужно было только подтверждение.
Вернер осторожно берет фишку в руку:
— А что это за пузыри и царапины на лаке?
— По всей вероятности, следы огня, — отвечает Холле. — На предполагаемом месте преступления горел костер. Очевидно, между костром и преступлением — убийством, которое мы подозреваем, существует взаимосвязь. Сначала этому предмету не придали значения, поскольку ничто не указывает на то, что он принадлежал жертве, преступнику пли свидетелю преступления. Его посчитали предметом, случайно оказавшимся на месте преступления. Но так как нельзя исключать, что он имеет отношение к событиям, произошедшим на месте преступления, технические эксперты уголовной полиции приобщили его к делу.