Они оба удовлетворённо смотрят в сторону неба, затем их внимание привлекает толстушка. Сейчас она как раз совершает свой восемьдесят четвёртый прыжок.
- Вы имеете ввиду ее? - он насмешливо приподнимает брови и смотрит вниз.
- Не говорите ерунды, - сухо отвечает она, - вам прекрасно известно, что я не знаю, кто эта сучка.
Конечно, ему прекрасно известно. Ещё бы он ничего не знал! Но когда выполняешь подобные заказы, лучше всего не говорить лишнего. Особенно, когда имеешь дело с бывшей женой бога . Впрочем, она и сама это понимает. Сейчас она внимательно следит за завершающим этапом его работы, разглядывая утреннее небо. Само небо тут и там разлиновано конденсационными следами от пролетающих самолётов. Но её не обмануть. "Самолёты - раскройщики неба" - думает она. - "Кое-кому приспичило отправиться на свидание, и портье срочно шьёт ему новый костюм".
Какое-то время они оба молчат. Толстушка доделала зарядку и уже успела куда-то уйти.
- Вы же не ревнуете его? - Наконец, аккуратно спрашивает он.
- А вам не приходило в голову, что после того, как мы развелись, у меня имелись и другие любовники?
Он переваривает эти её слова; с виду его реакция похожа на Винни-Пуховское "Ну и дела". Впрочем, через какое-то время он думает: "Да нет, не может быть", а ещё спустя немного - "Хотя... Никогда же не знаешь, может быть всё что угодно".
- Вы же ещё хотели меня о чём-то спросить, не правда ли? - И она заглядывает в его глаза, как будто уже прекрасно знает, <о чём именно>.
- Вы правы. Только вот я никак не могу сформулировать вопрос. Вы простите меня, если я выражусь банально: что же произошло?
- Ха! Мой бывший муж предпочитает не делиться своими тайнами с собственным имиджмейкером!? Это на него не похоже. На самом деле, он просто веселится, поверьте мне.
- А что же тогда стало с этими тремя?
- Да ничего не стало. Пока что. Хотя возможно, излишняя любовь к художникам, на этот раз его несколько подвела... Но я решительно отказываюсь продолжать разговор в этом месте! Угостите меня чем-нибудь? (нет, она это не серьёзно - для неё это было бы слишком резким падением с карьерной лестницы)
- Как вам угодно. Надеюсь, ваш бывший муж не обидится, если мы с вами немного о нём поговорим?
- Ох, он тот ещё шутник.
* * *
Очень необычный ресторан. Официанты - все как один безголовые красавцы плавно передвигаются между столами, обслуживая посетителей. Он и она сидят друг напротив друга за уютным круглым столиком в центре зала. Кажется, ресторан летит. Он сидит, сохраняя безупречную осанку, и дегустирует вино. Она склонилась над целым подносом еды, который уже успела наполовину опустошить. Называя вещи своими именами, она жрёт как лошадь. Наконец, когда с едой покончено, и ей приносят второй по счёту бокал вина (только в отличие от его бокала, этот наполнен до краёв), она откидывается на спинку стула, закуривает и смотрит прямо на своего собеседника. Сдаётся, какое-то время она не въезжает, что за мсье сидит напротив её. Он угадывает её замешательство и мягко произносит:
- Кажется, вы собирались рассказать про художника и его друзей.
Ах, ну да. Был же ещё и художник. Она с грустью смотрит на бокал, что сжимает в руке, ставит его на стол и начинает рассказывать:
- Видите ли, в чём дело. Художнику довольно быстро наскучило писать портреты. Да и вообще, не его это был профиль, скажу я вам. Он поделился этими мыслями со своим приятелем-подельником, кажется, денщиком, или что-то в этом роде. Но тот откровенно очковал что-то менять в их и без того прибыльном деле. Хотя и обещал подумать. А художника тянуло к своим картинам, к вольным сюжетам. К тому же ему изрядно уже надоели эти бесконечно недовольные рожи, сжигающие прямо в студии его работы. Он был даже рад вернуться в свою прежнюю тесную мастерскую, лишь бы заниматься любимым делом. Тогда он собрался с духом, и поставил своему дружку чёткие условия: либо они продают картины, которые он будет писать на заказ, либо вообще ничего. - Тут она дотягивается до бокала, и на какое-то время опять уходит в себя.
- И что же было дальше? - Вежливо спрашивает он.
- Да они лоханулись на первом же заказе!!!
Впрочем, видя, насколько непонимающим выглядит её собеседник, она берёт с соседнего стола появившийся там бокал с вином, отпивает, и пускается в разъяснения:
- Ну как же, неужели вам непонятно, как он писал свои картины? Секундочку... Официант!? На борту есть свежие газеты?
Появляется очаровательный безголовый юноша со стопкой газет, она вытаскивает из неё первую попавшуюся и начинает листать. Наконец, видимо, находит, что искала, и протягивает газету своему собеседнику:
- Вот, держите!
Вероятно, начать следует с того, что газета называется "Наш ёбаный завод". Над указанной своей спутницей статьёй, он видит смутно знакомую иллюстрацию - явно невменяемого человека, прислонившегося к капоту старенького автобуса. Под иллюстрацией название заметки: "Число жертв в автомобильной катастрофе сократилось с восьми до семи", и чуть ниже: "Один из пассажиров воскрес". Нечаянно соскочившие со страницы строчки гласили: "...Раннее сообщалось о восьми летальных исходах. Однако, один из пассажиров автобуса, скончавшийся в ходе аварии от восторга от прикосновений, позднее был признан, как действительно воскресший ввиду полного раскаяния (пассажиром был перепутан номер рейсового автобуса - прим. ред.)".
- Так вот, - как ни в чём не бывало, продолжала она, - художник успевал рисовать только наброски, всё равно же все отказывались от картин, а это так, лёгкий нокаут, не более того. А тут этому гению, видите ли, надоело работать с портретами и он вернулся к своим любимым сюжетным картинам. Ну как вернулся - его дружок мыкался-мыкался, да и подыскал ему какого-то вшивого клиента, которому приспичило повесить у себя картину, изображающую конец света.
- И что?
- И пиздец. Им не заплатили.
* * *
- Так, стало быть... - От рассеянности он пригубил вина из её бокала. Совсем чуть-чуть.
- Конечно. Я же говорю, хренов гений! Устроить апокалипсис, да ещё не по дури какой, а по сути, заручившись поддержкой моего бывшего - это, я вам скажу, надо иметь талант! Вот, что бывает, когда не ложишься спать - пришёл к нему заказчик утром, глянул на эскиз, а в нём... У заказчика, ясное дело, челюсть едет, да ещё и обороты набирает, а сам к выходу пятится. А этот, что? Достал краски, принялся дописывать. "Я художник, я так вижу" - сказал он.
- Подождите, так получается, как вы выразились... Его новая любовница - она и есть?
- Ну, смелее же!
- Она и есть этот самый новый свет?
- А вы как думали? Конечно! Неужели вы полагали, что на этом всё закончится?..
- Ну, лично для меня - это вряд ли, вы правы... Но вот для всех остальных? - И хоть для какой-то наглядности он обводит взглядом остальных посетителей ресторана.
- А, вы про этих? Так они ещё не в курсе! Тут какое дело: они же взлетели <до>, а приземлятся <после>, так что у этих ребят ещё всё впереди, будьте уверенны... Только прошу вас, не сообщайте им пока что ничего. Всё-таки готовят здесь вкусно, а подобное известие испортит им аппетит. Что ж, а мне, пожалуй, пора. Хотелось бы, знаете ли, ещё успеть поболтать с одним типом из этой троицы...
Её больше не было в ресторане. Он посидел ещё какое-то время, наблюдая за публикой и официантами, и тоже исчез. Несколько позже, в подъезде жилого дома, он обнаружил генерала, бесконечно печального, окруженного группой рассерженных людей. Впрочем, эти самые люди были <не помехой>. От одного его хмурого взгляда в их сторону, они как-то сразу поникли, перестали угрожать генералу расправой, если тот "им не вернёт их деньги", и стали по одному вытекать из подъезда от греха подальше. Впрочем, генерала это ни капли не обрадовало. Кажется, он вообще их не замечал. Его бесконечная печаль заключалась, скорее в его мундире, а точнее, в том, во что тот превратился. Мгновенно оценив ситуацию, гость услужливо поинтересовался у генерала: