— Волнуешься? — спросил он.
— Да нет, просто как-то непривычно, — признался Альварес. — Раньше я никогда не имел дела с взрывчаткой.
— Не переживай, мои игрушки надежные.
Альварес никак не мог успокоиться. Он очутился в каком-то антимире. Что он здесь делает? Каким ветром его сюда занесло?
Макларен поднялся из-за стола и жестом пригласил Альвареса занять свое место. Альварес сел к компьютеру и уже через минуту перевел остаток неоплаченной суммы.
— Теперь подождем электронку, — сказал Макларен. Подтверждение перевода может занять пять минут, а может и целый час. Альварес посмотрел на свои носки. Почему они забрали ботинки?
— А ее мощности хватит, чтобы сорвать стальной стержень, о котором я говорил? — Альварес указал на коробок из полированного алюминия размером с сигаретную пачку. До этого взрывчатка никогда не входила в его планы.
— Стержень, о котором ты говорил, чаще всего используется в соединительных муфтах на скорых поездах. Согласен со мной? А ты мне вешал лапшу о каком-то банковском сейфе и стержне дверной петли.
Его ответ ошеломил Альвареса: Макларен понял, зачем ему игрушка, он его раскусил.
— Если тебя возьмут за горло и спросят, откуда у тебя взрывчатка, то мне наплевать, что ты им ответишь. Главное, чтобы моя фамилия не мелькала. В противном случае такой же коробок засунут тебе в глотку и еще кое-куда поглубже. Это будет твой последний фейерверк.
В этот момент в компьютере что-то щелкнуло — по и-мейлу пришло подтверждение. Макларен наклонился над клавиатурой, посмотрел на экран. Пришедшее по электронной почте сообщение явно обрадовало ирландца.
Макларен краем глаза заметил, что Альварес пытается засунуть коробок в нагрудный карман.
— Полегче с детонатором. Помни, что сначала идет тумблер, потом ждешь пять секунд и нажимаешь на кнопку. У тебя есть ровно десять минут, чтобы унести ноги. Остановить процесс уже невозможно. Если даже нарушишь магнитное соединение, то она все равно взорвется.
— Понятно, — кивнул Альварес.
— А теперь проваливай, раз понятно.
Альваресу хотелось только одного: обуться и побыстрее отсюда уйти. Когда-нибудь Макларен что-то напутает и сам взлетит на воздух, подумал он.
Десять минут спустя Альварес уже шел по улицам Нью-Йорка с заветной коробочкой в кармане. Сегодня вечером ему нужно еще поработать за компьютером. Кроме того, нужно узнать подробнее об испытательном пробеге сверхскоростного экспресса. Одним словом, работы невпроворот.
Если включить сейчас детонатор, подумал Альварес, то бомба взорвется, и он вместе с двумя десятками пешеходов отправится на тот свет.
Эх, Нью-Йорк, Нью-Йорк. Веселый город…
Глава 7
Альварес ехал на велосипеде по Мэдисон-авеню, не спуская глаз с антенны черного четырехдверного лимузина. Его бросало то в жар, то в холод. Чтобы не потерять из виду преследуемый автомобиль, ему иногда приходилось что есть силы крутить педали. Хорошо, что вечером в Нью-Йорке график очень напряженный, иначе он никогда бы не угнался за лимузином. Если она едет в такой шикарной машине, значит, у нее назначено какое-то важное свидание. Когда любвеобильный «папа» вызывал ее, то она выезжала к нему на шестидверном лимузине, никак не меньше.
После пятичасового сна Альварес вышел на улицу, исполненный той решимостью, которая охватывает человека, когда сама судьба берет его под свое крыло. Игрушка Макларена поможет пустить под откос сверхскоростной экспресс, а эта женщина, сидящая в лимузине, и ее тайная жизнь поставят под угрозу репутацию Уильяма Гоина. Альварес рассчитывал на блицкриг, но для этого ему нужен пропуск за кулисы, некий золотой ключик.
Он зашел в церковь святого Варфоломея, поставил три свечи — по одной за каждого из своих покойных близких — и полчаса читал молитвы. Затем он исповедался священнику и признался ему в том, что замыслил худое, и хотя Альварес не просил отпущения грехов, все же на душе ему стало легче, когда он рассказал о своих помыслах, пусть даже в общих чертах. Пастор велел ему прочесть двадцать пять раз «Радуйся, Мария» и освежить в памяти отрывок из Евангелия от Иоанна. Знал бы священник, что в действительности задумал Альварес, то наложил бы на него более суровую епитимью.
Ездить в декабре на велосипеде — сомнительное удовольствие, но зато никакой таксист не запомнит тебя в лицо. На велосипеде можно ехать по пешеходному тротуару, можно смело катить в обратном направлении по односторонней улице, можно перескакивать с полосы на полосу, каким бы сильным ни было движение. На красном свете светофора можно соскочить с седла и перейти дорогу как обычный пешеход. На улицах Нью-Йорка велосипед не роскошь, а средство наблюдения.