– Тысяча, – окончательно добил всех Раниль, после чего воцарилась гробовая тишина.
– Две тысячи, – жесткий голос Самира разрезал пустоту.
Я присела от слабости на стул, но тоже вскинула в шоке голову, ведь такие суммы за полукровку – неслыханное событие. Дядя, кажется, даже схватился за грудину, дышал так загнанно, будто задыхался.
– Вы знаете правила. Раз вы инициировали право сюзерена, значит, временный брак должен закончиться рождением щенка, – прокашлявшись, говорит сиплым голосом отец. – А поскольку вас двое, то выбор за мной, независимо от предложенной вами цены.
Задерживаю дыхание, ведь поняла: отец прав. С одной стороны, право на течную самку связывало ему руки, вынуждая отдать дочь желающему, а с другой… Не было такого жесткого ограничения о цене. В случае обычной продажи, на торгах побеждал всегда тот, кто предлагал больше всего золота, а здесь всё зависело от выбора отца полукровки. В нашем случае – моего отца.
– Кого ты выбираешь, Алайна? – предоставил этот самый выбор отец мне.
Неслыханное дело. И большая редкость.
– Аргус, ты что делаешь? – игнорирует всё и всех дядя Майрен. – Это же две тысячи, подумай, ты хоть представляешь…
– Замолчи, брат, я – глава семьи, а это моя дочь. Не лезь! – начал папа выходить из себя, порыкивая на родственника.
– Тебе золото ни к чему, ты уже при смерти, брат, но подумай обо мне, моей семье, – стиснул кулаки и выпучил глаза дядя.
Молчу, но внутри меня кипит огонь ярости и боли. До чего же нужно быть черствым волком, чтобы так бить по родному брату. Вздрагиваю и зажмуриваюсь, не хочу представлять тот миг, когда останусь сиротой.
– Аргус прав, – разрядил обстановку голос Самира. – Выбирай, Алайна.
И все взгляды сконцентрировались на мне, ожидая вердикта.
Чувствую, как дрожит тело. С приоткрытых дверей дует сквозняком, обдувая холодком разгоряченную кожу. От напряжения я покрылась потом, который теперь ощущался неприятно липким.
– Давай, племяшка, – прищурившись, наклоняется вперед дядя.
Сестра же опустила голову, отчего теперь мне не видно ее лица, но сжатые на столе руки говорили сами за себя. Я сглотнула вязкую слюну и краем глаза увидела, как ко мне повернулся Раниль. А вот на Самира взглянуть так и не решилась. Отчего-то было чувство, что мое решение совершенно не важно. Он напоминал матерого волка, который караулит добычу и точно знает, что не имеет значения, какой хищник клюнет на нее, в итоге приз достанется ему одному.
– У нас есть три часа до принятия решения, – спас меня отец, тяжело вздыхая и вставая из-за стола.
– Но течка… – подал голос Майрен, в голосе отчетливо слышно недовольство, ничем не прикрытое и жадное, словно он задыхается от того, что вскоре им на голову посыплется столько золота.
Сдерживаю нервный смешок, неуместный в моей ситуации. Ох, дядя просто не знает отца, который давно перестал спонсировать младшего брата, спускавшего все свои сбережения и доходы на азартные игры и свои сумасбродные идеи, как любил повторять дед.
– Ты прав, Аргус, по закону три часа есть, – усмехнулся Самир, не сводя с меня своего внимательного непонятного взгляда.
Вынужденно подняла голову, чтобы встретиться с ним глазами. Лютый голодный зверь. Вот кто посмотрел на меня из глубины его глаз. Оцепенение охватило всё тело, не давая шевельнуться. Казалось, он загипнотизировал меня, не выпуская из животного плена. Верхняя губа дернулась, показывая острый клык и демонстрируя оскал голода, который клубится внутри змеиными кольцами. Я. Я – его освобождение и утоление аппетита. И это откровение, которое далось мне в безмолвной тишине и переглядываниях, так остро озарило меня, что я приняла решение, которое запустило всю цепочку последующих событий в моей жизни.
– Раниля, – хрипотца в голосе от долгого молчания разрезало горло. Прокашлялась и уже четче добавила, опасаясь, что меня никто не услышал: – Раниля! Я выбираю Раниля!
– Ч-что? – выпал в осадок дядя, завращал глазами в панике по сторонам. – Ты имела в виду Самира, племяшка?
Найда подскочила на месте, резко поднимая голову и смотря на меня прищуренными глазами. Ее рот приоткрылся, она стала переводить взгляд с меня на Самира и обратно, словно не верила, что я сказала не то, что все от меня ожидали.
– Вы услышали мою дочь, господин Самир, – с невероятным облегчением произнес папа, поджал губы и обратился к мужчине, на лице которого продолжала змеиться довольная улыбка.
– Со слухом у меня проблем нет, Аргус, – ухмыльнулся бета, не сводя с меня своего темного жаждущего плоти взгляда. – У меня их вообще нет. И не будет.