17
Они оставили «Плимут» на стоянке трейлеров и сели в автобус, идущий в аэропорт, где Декер арендовал белый «Сандерберд» компании Авис. Скинк остался недоволен этим: он сказал, что им нужен грузовик размером четыре на четыре, что-нибудь вроде «Бронко», но у Авис были только легковые машины.
Зажатые в толпе, в течение двух часов они ехали вокруг Литтл Хавана, и в это время Декер пытался выудить у Скинка, что случилось на озере Морепа.
– Кто пристукнул Локхарта? – спросил он.
– Этого я не знаю, – ответил Скинк. – А вот что я знаю от Джима Тайа. Он рассказал мне это по телефону – я звонил ему несколько раз. Пока ты обрабатывал эту сестрицу Голта, кто-то забил Дики насмерть. Голт же перво-наперво утром прилетел в Новый Орлеан собственной персоной и сделал в полиции заявление. Он сказал там, что некий экс-заключенный по имени Декер, фотограф по профессии, пытался шантажировать ики по поводу жульничества с окунем. Сказал, что ты явился нему с несколькими фотографиями и потребовал за них сто ысяч долларов, а в подтверждении своих слов он даже предъявил записку, написанную твоей рукой.
– Боже мой! – застонал Декер. Это была записка, которую он написал в ночь, когда подрался с Голтом, записка, где он требовал увеличения гонорара до ста тысяч долларов.
Скинк продолжал:
– Голт сказал полицейским, что велел тебе убираться и тогда ты стал подъезжать к Локхарту. Сначала Дики заплатил тебе тридцать кусков, как сказал Голт...
– Мило, – пробормотал Декер. Тридцать – было его авансом.
– Но потом Дики надоело платить, и он сказал, что больше платить не будет. Ты отправился в новый Орлеан, чтобы встретиться с ним, и угрожал раскрыть его штучки на большом турнире. У вас начался спор, ссора... можешь представить остальное. А полицейские уже представляют.
– И мое алиби может засвидетельствовать сестра настоящего убийцы.
– Лэни не стала терять времени даром на письменное заявление. Она заявила, что ты запихнул ее в машину, отвез назад в Новый Орлеан и высадил у отеля, сказав ей, что тебе надо повидаться с Дики по какому-то делу.
– Я могу их опровергнуть, – сказал Декер едко.
Скинк ерзал. У него было напряженное лицо. Его беспокоили толпа в автобусе, выбоины на улицах.
– Чуть не забыл, – сказал он. – Они раздобыли и фотографии, которыми ты шантажировал Дики.
– Какие фотографии?
– Дики, вытягивающего клетки с рыбой, – ответил Скинк.
– Мне это тоже странно. Но ты ведь эксперт – сообрази, как они это сделали.
Декер был удивлен.
– У них подлинные фотографии?
– Taк утверждает окружной прокурор. Очень четкие черно-белые фотографии Дики за его занятием.
– Но кто их сделал?
– Окружной прокурор утверждает, что ты. Они нашли пустую коробку от пленки и проследили, откуда она поступила в фотолабораторию газеты – вместе с оптовой покупкой пленки «Кодак». В газете говорят, что она была частью той пленки, которую ты свистнул, уходя из газеты.
– Понятно.
Скинк был прав: действительно, это дело было просто прелесть, почти совершенство. Скинк сказал:
– У тебя пропала пленка?
– Не знаю.
– Ту, что мы отсняли в Луизиане, где она?
– Все еще в камере, – сказал Декер. – Так я думаю.
– Ты так думаешь. – Скинк жестко засмеялся. – Лучше будет, Майами, если ты, черт возьми, выяснишь это и будешь знать наверняка. Ты не единственный волшебник, имеющий темную комнату.
Декер чувствовал себя усталым: ему хотелось закрыть глаза, надеть крышку на линзу. Скинк сказал ему, что они могли бы взять билеты на рейс 27, США до Аллигейтер Элли и отправиться на запад.
– Нам было бы безопаснее в городе, – сказал Декер. У него не было желания ехать на машине через весь штат. Боль, которая, как барабанная дробь, отдавалась в его позвоночном столбе, была невыносимой. Элли будет кишеть патрульными, которые будут высматривать арендованные спортивные машины.
– Куда конкретно ты хочешь поехать? – спросил он Скинка.
– «Большой Кипарис» – хорошее место, где можно спрятаться. – Скинк искоса посмотрел на него.
– Нет, только не эта крысиная нора, – сказал Декер – и не сегодня ночью. Давай останемся в городе.
– У тебя есть в запасе надежное место?
– Может быть.
– Никаких отелей, – прошипел Скинк.
– Никаких отелей.
Декер припарковал машину у обочины и молча изучал дом в течение нескольких минут. Дом казался впечатляюще обширным, даже для побережья Майами. На полукруглой подъездной аллее стояли две машины – «Файрберд» и «Ягуар», пальмы местной разновидности и кусты эфедры омывались оранжевым светом фонарей, скромно водруженных вокруг бермудского газона. Испанская арка обрамляла парадную дверь из дерева кофейного цвета. Окно не было забрано железными решетками, но Декер сумел разглядеть красную проводку сигнализации.
– Ты что, собираешься просидеть здесь всю ночь, мечтая при лунном свете? – спросил Скинк.
Они вышли и пошли по подъездной дорожке. Гравий громко хрустел у них под ногами. Скинку было нечего сказать о большом доме: он перевидел их множество, и большинство принадлежало богатым и уважаемым ворам.
Декер проявил неделикатность, попросив его отступить на несколько шагов от двери.
– Чтобы они не умерли от страху, да? – спросил Скинк.
Дверь открыла Кетрин.
– Рейдж, – сказала она, при этом вид у нее был более чем удивленный.
На ней были короткие облегающие джинсы и безрукавка цвета лаванды, бюстгальтера на ней не было. Декер отметил про себя, что Джеймс, доктор, позволяет ей открывать дверь среди ночи – они могли оказаться каким угодно ночным сбродом, которым кишмя-кишит округ Дейд: убийцами, похитителями, шарлатанами-докторами, ищущими козла для ритуального заклания. Какого черта этот ленивый сопляк посылает свою жену одну открывать дверь в половине двенадцатого и даже без лифчика?
– Я не позвонил, – сказал Декер. – Но это своего рода исключительный случай.
Кетрин посмотрела на Скинка и, по-видимому, сразу же осознала серьезность ситуации.
– Входите, ребята, – сказала она дружелюбным тоном хозяйки притона. Потом наклонилась к Декеру и прошептала:
– Джеймс дома.
– Знаю, – ответил Декер. – Я видел его «Ягуар».
Белоснежный карликовый пудель на полной скорости вылетел в коридор, его коготки стучали по кафелю. В ту минуту, как собака завидела Скинка, она начала рычать и пускать слюну с обезумевшим видом. Потом вцепилась в манжет его дождевика и начала рвать пластик. Не произнося ни слова, Скинк сильно пнул животное, отбросив его назад, в холл.
– Прошу прощения, – вяло сказал Декер.
– Все в порядке, – ответила Кетрин, ведя их в кухню. – Ненавижу эту маленькую гадину. Она писает в мои туфли. Я тебе не говорила?
Неизвестно откуда Скинк изрек:
– Нам нужно место для ночлега.
Кетрин кивнула.
– Здесь уйма места.
«Хорошо, что произошел несчастный случай, подумала Кетрин: это единственная возможность заманить Декера под нашу крышу».
Скинк сказал:
– К тому же у Декера травма.
– Со мной все в порядке.
– А что случилось? – спросила Кетрин.
– Я чуть не сломал ему шею, – сказал Скинк, – случайно.
– Это только вывих, – сказал Декер.
И тогда в кухню вошел Джеймс, доктор, муж Кетрин. На нем был темно-синий купальный халат «Ральф Лорен», доходивший ему до бледных безволосых колен, и шлепанцы того же цвета. Декер снова был охвачен желанием дать этому человеку в зубы, но вместо этого он просто онемел.
Джеймс некоторое время изучал двоих визитеров, потом сказал:
– Кетрин?
Ему требовалось объяснение.
Но Кетрин и Декер, оба выглядели довольно беспомощно, поэтому Скинк выступил вперед и сказал:
– Это бывший муж вашей жены, а я его друг.
– О?
За всю свою жизнь Джеймс не видел ничего похожего на Скинка, во всяком случае, вблизи, но он старался сохранить вид человека, чувствующего себя хозяином дома.
Он протянул руку Декеру и сказал:
– Р. Дж, не так ли? Любопытно, что мы до сих пор не встречались.