— Теплее — глядя на закутавшегося в белый тулуп анапчанина, зло ответил я. — Да я бы, может и оделся теплее, только нет у меня, ничего теплее. Сам же знаешь, что я из всего остального вырос. Напялил не то, что хотел, а чего смог. Не ехать же в Москву в рабочей куртке и в тёплых ботинках, фабрики «Скороход».
— Ладно, не скули — посочувствовал мне товарищ. — До места доберёмся, куплю тебе чего нибудь.
Я с сожалением посмотрел на яркие окна ночного вокзала и медленно побрёл за другом, в сторону длинного перрона. Делать нечего, буду греться у грузового состава, занявшего весь первый путь. Сто шагов в одну сторону, двести в другую. Надеюсь не умру от холода за час. Минут через сорок, когда у меня начали закручиваться уши, отваливались пальцы ног, а зубы выбивали траурный марш Шопена, народ приступил к медленному выходу из здания вокзала и я, не выдержав адской пытки невыносимым для здешних мест холодом, кое как просочился в него. Прижался к пыльной батарее руками и не отпускал её до тех пор, пока из громкоговорителя не вылетела не очень понятная скороговорка, и мой морозостойкий друг не забежал внутрь, и не окликнул меня.
— Антон, выходи! Поезд подходит! — громко крикнул он, стоя у открытых нараспашку дверей.
Плацкартный вагон номер три, пассажиры забили до отказа. Больше половины, мы привели с собой и поэтому сейчас он был похож на огромный муравейник, где каждый его житель упорно играл свою, неповторимую роль, мало обращая внимание на соседей. Наши с Германом места были с боку, через одно купе от двери, ведущей в дальний туалет. Об этом меня предупредили заранее и в данный момент, ни о чём не сожалея и не очень принюхиваясь к специфическому запаху, исходящему с той стороны, я с интересом наблюдал за всем, что происходило рядом со мной. Семья с детьми, в купе напротив, вот уже который раз пытается засунуть чемоданы, куда то вниз. Девчонки, лет по двадцать от роду, расположившиеся справа, сидят на нижней полке и рассуждают, кому из них ползти наверх. Четыре мужика, зашедшие в вагон за нами и забронировавшие все места слева от нас, поставили на стол бутылку, и несмотря на поздний час, уже открыли её. Взглянул на Германа, он улыбнулся мне одними глазами и весело мотнув обросшей головой, тихо спросил:
— Ну что, на верх полезешь или внизу попробуешь устроиться?
— Мне всё равно — ответил я, ещё тише. — Где скажешь, там и лягу.
— Тогда ложись внизу, попутчик инвалид, сегодня мне не нужен.
— А чё так сразу — инвалид?
— Так упадёшь во сне. Ты и внизу поместишься частично, а на верху или ноги буду торчать, или голова. Ночью кто нибудь зацепит и свалишься.
Да, товарищ прав, места достались нам не очень, мой рост не влезет ни в одно из них. Попробую пристроиться внизу, по крайней мере, если и свалюсь, то ничего не поломаю.
Проснулся от того, что в глаза ударил яркий луч света. Убрал голову с линии его огня и раздвинув, задёрнутые на ночь крохотные шторки, попробовал узнать, куда мы успели доехать. Фонарь, перрон, скамейка. Больше ничего не вижу. Взглянул на новые часы — пять сорок семь, а это значит, что нас принял Краснодар. Ещё вчера, когда мы проходили мимо расписания, я зафиксировал его и теперь могу сказать не глядя, какую станцию, во сколько, будем проезжать. Стоянка двадцать семь минут, четыре уже стоим, а стало быть я спокойно могу выйти на улицу и осмотреть здание вокзала. Всё может быть, вдруг память проснётся и выдаст мне, чего нибудь новое. Сбрасываю на пол ноги, подымаю спину. Нет, спать в позе эмбриона, совсем не в кайф, то и другое разгибается с трудом, болит нещадно, и отказывается повиноваться. Хотел бы я взглянуть в глаза тому, кто проектировал такие полки. Он что, для карликов их отмерял? Одел сапог, второй. Встал и… Бли-ин! Плечи затекли, колени занемели, в локтях болит и шею ломит.
— Сука. Убил бы гада — тихо матерюсь, но всё же выпрямляюсь.
Секунды весело бегут, а я стою на месте, не в силах снять с крючка пальто. Ну Герман, удружил. Не мог на воскресенье взять билеты? Обратно не поеду, пока нормальной полки не дадут, на ней хотя бы ноги можно высунуть в проход. Скрепя зубами, сдёрнул верхнюю одежду, нахлобучил кепку, из под подушки вытащил багаж и медленно, стараясь не будить соседей, двинулся вперёд. На улице, у входа в наш вагон, стояла проводница. Мы поздоровались, она спросила далеко ли я иду. Сказал что на вокзал, за пирожками. Не буду же докладывать, что всё забыл и пробую узнать, не тут ли раньше жил или хотя бы вспомнить, может ездил здесь когда то. Перрон почти пустой. В той стороне, где тепловоз, совсем нет никого, а там, куда иду, стоят четыре человека. Дошёл до них, повесил сумку на плечо. Вещей там мало, а вот денег и монет, на пол вагона точно хватит.