Добрался до вокзала, вошёл в него и понял, что ничего не узнаю. Киоск, ещё один, буфет, скамейки, под потолком лепнина — красиво, но в памяти такого «пейзажа» нет. Ну что ж, проверил и на том спасибо. Взял десять пирожков и в быстром темпе побежал обратно, до отправления осталось шесть минут.
В отличии от меня, Герман выспался и сейчас был бодр, и весел, а когда узнал про купленные мной пироги с картошкой и капустой, так и вовсе чего то замурлыкал себе под нос, словно кот, в предвкушении встречи со сметаной.
— Мать говорила, возьми с собой курицу — разворачивая принесённый мной, бумажный пакет, докладывал счастливый товарищ. — А я упёрся. Говорю: — «Зачем она мне, проголодаюсь, схожу в ресторан». А сейчас вижу, зря не взял.
— Конечно зря. Мне бы кто предлагал, я бы ни за что не отказался — согласился с ним и почти тут же, добавил: — Так. Мои пироги. Тогда тебе за чаем топать.
Напарник согласился, с такой постановкой вопроса и охотно пошёл на поиски кипятка. Пока он добывал нам горячую воду, я свернул комковатый матрац, закинул его на верхнюю полку, одним движением разложил стол, кинул на него куль с пирогами и кое как уселся рядом с ним. Мне даже сидеть за столом не удобно, а я ещё хотел, чтобы здесь можно было нормально поспать.
Что такое десять маленьких пирожков, с овощной начинкой, для двух изголодавшихся за ночь молодых парней, один из которых, к тому же ещё и ростом под два метра? Под сладкий чай, мы съели их и не заметили.
— Мало. Я не наелся — констатировал Герман, неоспоримый факт.
— Согласен — встал я ему в кильватер и с надеждой в глазах, спросил: — Чего предлагаешь?
— А что нам остаётся? Не идти же по вагону с протянутой рукой, как побирушки. Ждём девяти часов и валим в ресторан.
В девять, в общепит на колёсах, мы попасть так и не смогли. Я предпочёл подождать немного и в девять двадцать семь выйти прогуляться на перрон очередной станции. Пол часа нас не задавят, а галочку в списке поставить, я смогу. Станция может и не большая, и поезд на ней стоит всего ничего, но чем чёрт не шутит, вдруг именно на этой остановке, мне в голову чего нибудь придёт.
После посещения ресторана и бессмысленной прогулки на свежем воздухе, в сердцах плюнув на ночной кошмар, снова завалился спать. Как бы там ни было, а организм требовал своё, тем более больших станций ещё долго не будет, а маленькие, если вспомнить ту, где я выходил, навряд ли принесут ожидаемый мной результат. Уж больно на ней было убого и однообразно, она почти ничем не отличалась от той, где мы с Германом садились в этот, не очень привлекательный вагон. Но самое главное заключалось не в том, что увиденное не произвело на меня никакого эстетического впечатления, а в том, что в памяти не шелохнулась ни одна из её струн. Из чего я сделал закономерно напрашивающийся вывод: в таком унылом месте, мои родители точно жить бы не смогли. Значит отслеживать стоит только большие станции, а разную мелочь можно смело пропускать.
На этот раз я решил попробовать спать полусидя, пускай хотя бы ноги нормально отдохнут. Упёрся ими в разделительную стенку, спиной придавил ту, что была сзади меня, сунул под голову твёрдую подушку, плотно прикрыл глаза и мерно пошатываясь, попробовал ухватить хвост, вяло зарождающегося сна.
— Молодой человек — почти в это же самое время, прошипело у меня в правом ухе. — Простите, что отвлекаю вас от важных мыслей, но не могли бы вы присмотреть за нашими вещами.
Медленно открываю глаза, смотрю перед собой и в тридцати сантиметрах от лица, обнаруживаю улыбающуюся физиономию соседки, матери двух пацанов, имеющих нехорошую привычку бегать по вагону и громко орать, словно петух их клюнул, чуть ниже спины.
— Извините, что вы сказали? — выдавливаю из себя остатки, глубоко закопанной, вежливости.
— Я говорю: — «Не смогли бы вы присмотреть за нашими вещами» — выпрямляясь отвечает она. — Мы в ресторан хотим сходить, а вы, вроде бы, всё равно никуда не собираетесь.
— Ладно, присмотрю — вяло говорю, понимая, что в этом месте мне не найти покоя ни днём, ни ночью.
— Спасибо. Мы недолго — улыбнувшись ещё шире, сказала женщина и сделав шаг назад, крикнула своим мужчинам: — Пошли! И смотрите у меня, чтоб не бегать по вагонам, не то кашу манную куплю.
Самолётом надо было лететь. Прав был Герман. И чего это я упёрся, как баран? Как там говориться: — Многие незнания — многие печали? Или наоборот? А-а, какая теперь то разница. Лежи вот и пожинай плоды, своей же, дурацкой прихоти. Паровоз ему подавай.