Язык повиновался плохо, но среагировал не на него. Губу вновь скривило болью и я попытался остановить неприятное ощущение рукой. Оторвал её от колена, поднёс пальцы к лицу, погладил больное место и… И ничего не получил взамен. Легче не стало, зато определил, что с той стороны у меня обильно выделяется кровь, вязкая и ярко алая. От увиденного, словно по команде, по всему телу пробежала мелкая дрожь, голова ещё больше закружилась, к горлу снова подкатила резкая тошнота и я без сожаления выпустил её на волю, вместе со всем, что оставалось в желудке. Трясучка усилилась, поток мерзкой бурды казался нескончаемым, но остановился он также резко, как и пошёл. Отплевался, вдохнул полной грудью. Выдохнул, снова вдохнул, посмотрел вниз. От увиденного на камнях стало не по себе. Коричнево-жёлтая масса, произведённая мною на свет, поражала не только жутким окрасом, но и количеством. Меня вновь замутило и я повторил своё неблагородное занятие ещё раз, а затем ещё и ещё. К концу издевательств, сил никаких не осталось, внутренности сковал зимний холод, а по коже текла ледяная вода. Хотел снова упасть, но ощущение того, что вместе с резкой сменой температуры тела, пришла и долгожданная лёгкость, нарастало. В голове постепенно прояснялось, мысли выстраивались в ряд, позволив ей и соображать более рационально.
— Такое сожрать, даже в диком беспамятстве, никто бы не смог — выдал я плохо работавшим речевым аппаратом первое, за что зацепился затуманенный мозг.
Сосредоточившись, снова перевёл расфокусированный взгляд на воду, пытаясь встроить в логическую цепочку всё, что находилось рядом с ней. Море, солнце, позади каменистый берег, лишь начинающее набирать краски бездонное, синее небо, непотребная гадость, вывалившаяся плотными комками из моего живота и я — весь такой больной, и абсолютно голый.
— Что!? Голый!? — в ужасе прервал я размышления, чувствуя, как руки снова начинают холодеть.
Подпрыгнул вверх словно заводной, забыв о болячках и прочем дискомфорте, в очередной раз ощутив невероятную боль во всём теле и ужас в одуревшей голове. Выругался. Смачно и некрасиво. Однако сумел, преодолевая жесточайшее сопротивление затвердевших мышц, выпрямиться и устоять на ногах. Обрадовался этому и замер словно столб, каждой клеткой измученного организма ощущая небывалый прилив сил и радостное возбуждение его.
— Фу-у ты — выдохнул я воздух, тут же подтверждённый в нужных словах: — Полегчало. Твою мать.
С нереально выпрямленной спиной, почти не шевелясь, простоял очень долго, насласждаясь образовавшейся в голове лёгкостью и непонятно откуда взявшейся там, безразмерной пустотой. Впечатление было такое, что могу находится в этой позе вечно, но на время задремавшая совесть проснулась, руки сами собой потянулись к срединной конечности и стыдливо прикрыли её. Затёкшая шея заворочалась, голова закрутилась, а слезившиеся глаза тщательно обыскивали береговую линию, в поисках выхода из сложной жизненной ситуации и только ноги так и продолжали тупо стоять, не предпринимая никаких действий для общего блага. Осторожно приподнял левую ступню, мягко поставил её обратно. Потом тоже самое проделал с правой. Потоптался на месте. Двигаются. Хотя впечатление, что они давно этим не занимались, так и осталось при мне. Развернулся. Крутой, высокий, каменистый берег, частично освоен мелким кустарником, но его, в моём теперешнем состоянии, не преодолеть. Взобраться наверх прямо здесь не смогу, даже если меня сейчас кто нибудь увидит без штанов и рубахи.
Сделал огромное количество приставных шагов по гладким и не очень, камням, попутно подыскивая подходящие предметы, способные прикрыть мой обнажённый зад, прежде, чем обнаружил узкую тропинку, резво рвущуюся к густым зарослям на холме. Добрался до неё, так и не найдя ничего существенного для тела, но топать дальше без перерыва не сумел. Такая усталость на меня накатила, что хоть бери и снова падай. Отдышался стоя. Собрался с силами и ещё медленнее поковылял вперёд.
Подъём вымотал меня окончательно и, как только он закончился, я замертво свалился там, где и стоял. Не знаю сколько пролежал, пока мне снова стало не всё равно, в каком виде я купаюсь в пыли, лежа посередине пешеходной дороги, но желания мои вновь поменялись. Сцепив зубы, засунул остатки воли в правый кулак и на раз, два, три поднялся. На морально волевых прошёл ещё какое то количество шагов, цепляя зудящей кожей ветки деревьев, колючки неизвестных моей памяти кустов и растений, в кровь разбивая о камни ступни онемевших от боли ног. Топал до тех пор, пока мне на глаза не попалась крохотная, бледно-зелёная палатка. Нет, сперва я увидел брюки, почти чёрного цвета, плотно прижимающиеся к веткам маленького дерева, затем бело-серую майку, висевшую чуть ниже их и породившую в груди какое то странное чувство тепла, и горького сожаления, и лишь затем её, одиноко стоящую меж двух кривых сосен, видавшую виды, маленькую брезентовую постройку. Всё это время не переставал двигаться, медленно, экономя силы на последний рывок. Внутренний голос подсказывал, что останавливаться нельзя ни в коем случае, иначе упаду и ещё долго не встану. Шурша ногами о мелкие камни, наконец то добрался до одежды. Бессовестно сорвал её и без остановки вышел на ту же самую тропу. Прижимая к груди чужую майку со штанами, шёл очень долго, не понимая, куда и зачем.