«Если до десяти часов не поступит никаких дополнительных сведений, — решил он, — позвоню в Скотленд-Ярд Триветту».
Без четверти десять раздался телефонный звонок.
Доулиш оторвал взгляд от тостов и мармелада. Фелисита отставила чашку с кофе. Доулиш подошел к телефонному столику в полной уверенности, что Фелисити заняла на своем стуле такое положение, чтобы можно было наблюдать за ним.
— Патрик Доулиш, слушаю вас, — сказал Доулиш и приготовился к вежливому, но решительному разговору с Карлосом де Киенто и Фернандесом.
— Это квартира мистера Доулиша? — произнес девичий голос.
— Да.
— Вас беспокоят из «Дейли рекорд», пожалуйста, не вешайте трубку, с вами желает говорить мистер Эллисон.
С Эллисоном из «Рекорда» они были закадычными друзьями, и не проходило месяца, чтобы у них хоть раз не состоялась встреча по какому-нибудь поводу, порой самому пустячному. Звонок мог быть совершенно незначительным по существу, Эллисон может просто справиться насчет здоровья или пересказать какую-нибудь клубную сплетню.
— Привет, Пат, ты все еще на свободе? — поинтересовался Эллисон. — Прошел слух, что тебя собираются заковать в цепи и водворить в самую темную темницу Скотленд-Ярда. У тебя нет каких-либо соображений на тот счет, почему Триветт и Скотленд-Ярд намерены столь серьезно заняться твоей скромной персоной?
По спине Доулиша побежали мурашки.
Глава 5
Удар ниже пояса
Эллисон может сгущать краски, но он не имеет привычки лгать. Доулиш вдруг осознал, что как-то совершенно позабыл о Фернандесе. Теперь его мысли были всецело заняты Триветтом. Воображение рисовало инспектора Скотленд-Ярда, который злится по поводу того, что он, Доулиш, так часто злоупотребляет предоставляемыми ему неофициальными привилегиями. Существует, сказал бы сейчас Триветт, предел. И коль скоро Доулиш не обладает чувством такта, а также чувством этого самого предела, — в известном настроении Триветт сказал бы «попросту чувством приличия», ему, Доулишу, придется пострадать за свое безрассудство.
Триветт, вероятно, пребывал сейчас именно в таком настроении. Итак, день сулил выдаться весьма напряженным.
— Ты не преувеличиваешь? — с надеждой спросил Доулиш.
— Что ты, — запротестовал Эллисон. — Мои информаторы сообщают, что такого неистовства со стороны Триветта не видели уже много лет. Будь другом, выложи все как на духу.
— Уверяю тебя, я не имею ни малейшего понятия о том, что может его так бесить, — твердо сказал Доулиш. — Вообще-то я сам собирался потолковать с ним.
— Смелый парень. Для меня это может представлять какой-нибудь интерес?
— Я и сам пока не знаю, откуда тут ветер дует, — ответил Доулиш, — но если тебе не к чему приложить руки в редакции, ты мог бы выполнить для меня совсем маленькое порученьице, не в службу, а в дружбу.
— Аг-га, — глубоко вздохнул Эллисон. — Конспираторы опять объединяются?
Доулиш торжественно произнес:
— Разглашению не подлежит, все строго конфиденциально. Выясни — с максимальной подробностью — все возможное о Карлосе де Киенто и Фернандесе…
— Ишь ты, как сложно! — Последовала деловитая пауза. — Карлос, это я успел записать, остальное продиктуй по буквам.
Доулиш продиктовал по буквам полное имя Фернандеса, потом прибавил:
— У него есть сестра, зовут Мепита. Возраст… чуть за двадцать и красивая необыкновенно, это уж представляй себе сам, насколько позволяет размахнуться воображение. Я..
Он услышал шаги на лестнице — осторожные, предупреждающие о том, что через минуту или две к нему явится Триветт, а может, его посланцы. Да, все-таки, скорей всего, посланцы — их по меньшей мере двое, и он на звук определил, что они, пожалуй, уже преодолели два лестничных марша. Такой поворот событий ему совсем не нравился.
— Продолжай, продолжай, — настойчиво попросил Эллисон.
— Да, надо спешить, Триветт, похоже, на подходе, — сообщил ему Доулиш. — Узнай, действительно ли эта испанская пара прилетела вчера утром в Лондон из Мадрида, известно ли о их появлении, то есть зарегистрировались ли они в испанском посольстве… В общем, узнай все, что только можно. Постоянный адрес у них… или у парня… в Барселоне. И помни — на тебе обет молчания.