Доулиш почувствовал, что во рту у него пересохло.
Внимание всех мужчин было теперь обращено исключительно на Малютку Пратта, который, слегка припадая на одну ногу, медленно двигался вдоль шеренги.
У него было веселое лицо и ясные глаза. Да и вообще он обладал очень приятной наружностью. Более того — он вызывал чувство симпатии. Он не тянул резину и, казалось, точно рассчитывал время, отводя на осмотр каждого мужчины одинаковое его количество.
Сердце у Доулиша сильно забилось.
— Можно посмотреть на них еще раз?
— Валяйте, — разрешил Триветт.
Процесс опознания возобновился. На этот раз взгляд Пратта задерживался на каждом лице чуть дольше. Доулиш был уверен, что яркие глаза маленького мужчины смотрели на него дольше, чем на кого бы то ни было. Только лишь показалось? Доулиш почувствовал, что задыхается.
Пратт дошел до конца шеренги. Все, казалось, были обеспокоены, словно бы тень вины пала вдруг на каждого из них без исключения.
— Позвольте, извините… еще раз? — спросил Пратт.
— Да, — кратко бросил Триветт.
Пратт вновь начал обходить шеренгу: первых трех миновал, почти не глядя, но остановился перед мужчиной, за которым следовал Доулиш. Доулиш понимал почему, — тот походил на него больше всех остальных в шеренге. Пратт внимательно рассматривал его лицо, йотом бросил взгляд на Доулиша.
Доулиш глаз не отвел.
Он чувствовал, как бледнеют его щеки, ему казалось — еще секунда, и Малютка ткнет указующим перстом ему в грудь; будь он действительно виновен, он не чувствовал бы себя хуже. Вероятно, Пратту было дано такое указание: опознать в самый последний момент. Так что игра, вероятно, немного затянется.
Пратт прошел мимо.
Неужели он так и не опознает Доулиша? Или…
Пратт остановился в конце шеренги напротив последнего мужчины, и Доулиш понимал, почему именно напротив него: ведь он тоже чем-то был похож на него. Пратт искал кого-то очень похожего на него, так что тяжелое испытание пока еще не закончилось.
— Ну, так который же? — сердито спросил Триветт.
— Если честно, — сказал Малютка Пратт, — его здесь вообще нет.
Хотя Доулиш не мог расслышать слов Пратта, он тем не менее почувствовал, что судьба ему улыбнулась, и он ощутил в себе силы без уныния смотреть в лицо будущему, Фелисити, Триветту, всему просторному миру: жизнь прекрасна и стоит того, чтобы жить.
Пратт был в самом серьезном расположении духа и явно волновался.
— Я понимаю, конечно, вы думаете, я вру, мистер Триветт, но среди этих парня действительно нет. У него, знаете, очень маленькие глаза, таких тут ни у кого нет, а еще едва заметный рубец на подбородке. Вот… вот тут… — Пратт коснулся безымянным пальцем правой руки собственного подбородка, чуть левее середины.
— Все в порядке, Малютка. — Триветт говорил резко, но приветливо. Он был как-то странно оживлен. — Скоро увидимся. — Он кивнул головой, и двое полицейских увели Пратта. Триветт приблизился к мужчинам из шеренги. — Благодарю вас, джентльмены, за вашу помощь. Счастлив, что никого из вас не опознали в качестве мошенника!
Раздался сдержанный смех.
Мужчины стали разбредаться, иные перекидывались меж собой замечаниями по поводу процесса опознания.
Триветт, бросив взгляд на Доулиша, даже позволил себе улыбнуться.
— Я бы не сказал, что вам не по силам вытаращить глаза и избавиться от рубца, — сказал он, — но это основания для возможной ошибки. Одна ошибка влечет за собой целую серию ошибок. Встретимся в отделе. Будем надеяться, он не убежит от тебя, Поппл.
Поппл принужденно улыбнулся в ответ.
— Нет. Пратт не опознал Доулиша, сэр, — доложил Триветт помощнику комиссара из УСО[1]. — Мы не сможем дольше держать у себя Доулиша, потому что, хотя изумруды «кру» и обнаружены в магазине Гейла, он не единственный, у кого были ключи. Подозрение падает еще на нескольких человек.
— Что вы намерены предпринять? — строго спросил помощник комиссара.
— Вынудить Доулиша проявить активность, — сказал Триветт. — Сообщить ему, что в любой момент его могут снова арестовать, и посмотреть, что он станет делать.
Последовала долгая пауза, после чего трубка пробасила:
— Что ж, попробуйте.
Окна служебного кабинета Триветта выходили на Темзу, а деревья прилегающей к набережной аллеи росли так близко к стене здания, что достаточно было протянуть из окна руку, чтобы дотянуться до веток и сорвать нежный листок.
На стенах кабинета висело несколько фотографий давно канувших в Лету «шишек» Скотленд-Ярда, своим чопорным видом напоминавших о духе викторианской эпохи, а кроме того — две фотографии, на которых запечатлены две крикетные команды. В дальнем углу справа располагался стол Триветта. Напротив, в левом углу — стол пониже, им пользовался помощник Триветта, старший инспектор Пэлл.