В неподвижном бледном свете негаснущих ламп я увидел, что мумии стояли у дальней стены, все на своих местах, и от каждой по стене тянулась высокая тень. Но у длинной тонкой тени Ойгоса появился спутник, как две капли воды похожий на пагубное пятно, что преследовало мастера, а теперь слилось с ним. Я вспомнил, что Ойгос исполнил свою часть ритуала и вслед за учителем повторил неизвестное слово. Я понял, что ужас вот-вот настигнет и его и изольется на мертвого, как уже излился на живого. Мерзкое безымянное существо, которое мы самонадеянно вызвали, стало видимым для смертных глаз, но этого ему было мало. Мы вытянули его из бездонных глубин пространства и времени, в неведении использовав зловещее заклятие, и оно пришло в выбранный им самим час, чтобы заклеймить призывавших самым страшным образом.
Ночь отошла, и настал день. Он тянулся вязким, липким кошмаром… Я видел, как чужеродная тень полностью слилась с телом и тенью Авиктеса… Я видел медленное наступление второго пятна: оно сливалось с тощей тенью и сухим, смолистым телом Ойгоса и обращало мумию в подобие того существа, в которое превратился учитель. Я слышал, как кричит от боли и страха человеческим голосом мумия, видел, как она бьется в судорогах второй смерти.
Уже давно Ойгос затих и стал безмолвным, подобно первому пришельцу, и я не знаю ни о чем он думает, ни что замышляет… И увы, мне неизвестно, пришло ли то существо, что откликнулось на наш необдуманный призыв, в одиночку или их несколько. Остановятся ли они на нас троих, или ужас из глубин времени распространится на других людей?
Но все это вскоре откроется мне, ибо и за мной теперь следует тень, подбираясь все ближе. Воздух густеет и стынет от страха, наши фамильяры бежали из особняка, а огромные мраморные женщины, стоящие у стен, дрожат. Но ужас, ранее бывший Авиктесом, и второй ужас, бывший Ойгосом, не трясутся и не оставляют меня. Они не спускают с меня глаз, непохожих на глаза, и ждут, когда я стану одним из них. Их неподвижность пугает меня больше, чем пугало бы желание разорвать меня в клочья. В ветре поют странные ноты, а море ревет чужим голосом; стены дрожат, подобно тонкому покрывалу, под черным дыханием далекой бездны.
Зная, что время на исходе, я заперся в библиотеке и записал все случившееся. Я также взял яркую треугольную табличку, чья загадка погубила нас, и выбросил из окна в море. Надеюсь, что больше ее никто и никогда не найдет. Сейчас я закончу, запечатаю записки в трубку из орихалка и брошу в вечно вздымающиеся волны. Ибо зазор между моей тенью и ужасным пятном на мгновение дрогнул… и теперь он не шире карандаша колдуна.