Следующее утро – все-таки Питер есть Питер – встретило его дождем. Но разве можно отказаться от прогулки из-за какого-то там дождя?
К вечеру кроссовки промокли насквозь. Какой я молодец, что вчера переобулся, а то туфли все-таки было бы жалко, думал он, заходя в ярко освещенный спортбар. Денис не слишком жаловал подобные заведения, находя их шумными и утомительными, но сейчас ему вдруг ужасно захотелось пива. Не каких-нибудь там благородных вин, элитных коньяков или экзотических коктейлей – простого светлого нефильтрованного пива. Его требовали, казалось, и гудящие от бесконечной ходьбы ноги, и сладко поднывающая поясница, и, разумеется, порядком пересохшее горло. Было в этом что-то очень мужское: кружка пива после целого дня работы. Ну да, а что, ходьба – разве не работа?
Бог знает, сколько бы он там просидел, но к концу второй кружки в бар стали подтягиваться болельщики, оживленно обменивающиеся репликами о предстоящем футбольном матче. Денису показалось слишком шумно, поэтому он расплатился и вышел.
В голове приятно шумело – ритмично, волнами, словно сквозь шум дождя пробивались преследующие сзади шаги. Он даже обернулся – никого. Ну то есть какие-то прохожие есть, но чтобы кто-то шел за ним – нет, конечно, что за глупость. Да уж, нагулялся. Пора на боковую. Впрочем, до гостиницы всего ничего осталось, не больше получаса. Даже меньше.
Девушка, выскочившая неожиданно из переулка, налетела на него со всего маху, высоченный каблучок поехал по мокрому тротуару, и, если бы Денис не успел ее подхватить, она рухнула бы прямо в лужу.
– Эй, вы чего? Тут главная дорога, – пошутил он. – У меня преимущественное право движения, а вы выскакиваете так неожиданно.
Незнакомка резко высвободилась. Полы ее короткого плаща раздуло порывом ветра, как крылья летучей мыши.
– Ой! – Она пошатнулась, и Денису опять пришлось ее подхватить.
– Что такое?
– Нога… Или каблук… кажется…
– Авария, значит. Вот что значит правила дорожного движения нарушать. Ну-с, давайте поглядим. – Он подвел девушку к стоявшей неподалеку лавочке (мокрая, подумалось мельком, ну и ладно, сойдет), усадил, осмотрел пострадавшую ногу. Точнее, обе ноги: черт ее знает, какая у нее пострадавшая, выглядят обе вполне нормально. Даже очень. М-м-м. Красивые ножки. И вся она – Денис перевел взгляд на лицо, слабо белеющее в свете полудохлого фонаря, – вроде ничего себе. – Каблучки ваши в полном порядке, – отрапортовал он. – Если нога подвернулась, надо посидеть, отдохнуть. Как вас величать, нарушительница?
– Я не нарушительница, – обиженно буркнула девушка. – Я просто шла, а вы на меня налетели.
– Будем страховую компанию вызывать или так помиримся? – продолжал веселиться Денис. – В самом деле, зовут-то вас как, ненарушительница?
Он ожидал, что та сейчас заявит, что на улицах не знакомится (а он будет настаивать, уверяя, что лавочка – это уже не улица, ну и всякие прочие приемы легкого флирта припомнит, в результате уломав ее, разумеется, на «чашечку кофе в более комфортной обстановке»), но она тихо ответила:
– Адель.
С ума сойти как романтично. Что ж они себе вечно эдакие загадочные псевдонимы придумывают? Естественно, Денис ни на мгновение не поверил, что это настоящее имя, к тому же ему моментально вспомнился пушкинский мадригал.
– Играй, Адель, не знай печали! Хариты, Лель тебя венчали!.. Час упоенья лови, лови! Младые лета отдай любви! – бодро, как на уроке, продекламировал он.
– Это вы прямо сейчас сочинили? Красиво как, – заинтересовалась девушка.
– Это Пушкин, – дружелюбно сообщил Денис, сдерживая смех и думая: чему их нынче в школе учат?
– А, Пушкин. – Она как будто была разочарована. – А сами не можете?
– Ну… – Денис закинул голову, глядя на мерцающий над их головами фонарь. – Слепой фонарь во мраке ночи, как путеводная звезда, едва мерцает, видно, хочет он вмиг угаснуть навсегда. Годится?
– Ну… Подумаешь, фонарь. У него просто лампочка скоро перегорит, вот он и мигает.
– Э не-ет, не все так просто. Его душа – это свет, когда он погаснет, наступит тьма, смерть. То есть фонарь умрет. И он мерцает, предчувствуя свою гибель и призывая ее…
Господи, какую пошлую чушь я несу, подумал Воронцов. Правда, красавица (а когда фонарь вспыхивал поярче, было видно, что она не просто мила, а действительно очень хороша) вроде не морщится, ну и то ладно. Девушка ему понравилась. Интересно, профессионалка или так, погулять вышла? В смысле буквально – погулять. А то кто их нынче разберет. Не обидеть бы ненароком. Как бы это поаккуратнее на продолжение знакомства намекнуть?
Все, однако, решилось само собой.
– Ну все, пойду дальше, – заявила вдруг девушка, решительно поднимаясь со скамейки. И тут же, ойкнув, повалилась обратно: – Черт! Не могу, – И она неожиданно всхлипнула.
– Ну вот, – добродушно усмехнулся Денис. – Столько воды вокруг, надо ли добавлять?
– Потому что все, все наперекосяк!
– Ну не все, не все, – утешительно проговорил он, приобнял красавицу, помог встать и повел. Девушка, как ни странно, не сопротивлялась, даже не спрашивала, куда они идут, только прихрамывала и вздыхала. Может, все-таки профессионалка, думал Денис. Как-то очень уж легко поддалась. Или просто тоска у девушки? Впрочем, ему-то какая разница? Завтра легкий поцелуй с утра пораньше – и прости-прощай, тебе налево, мне направо. Он сдержал смешок, вспомнив чью-то забавную переделку известной формулы: мы разошлись, как в море поезда.
Несмотря на подвернутую ногу Адель, до гостиницы они дошли минут за пятнадцать.
– Вино какой страны вы предпочитаете в это время суток? – автоматически спросил Денис, копаясь в мини-баре и вознося хвалу полагающемуся в люксе сервису: выбор напитков был неплохой.
– Разве это зависит от времени суток? – удивилась гостья.
Булгаковскую цитату она, разумеется, тоже не опознала. Да и не надо, весело подумал Воронцов, вспоминая другую цитату, из «Женитьбы Фигаро», что с Андреем Мироновым: «Ну мы же не читать тут собираемся!» Вытащив бутылку красного (не супер, но вполне приличного), налил по бокалу:
– Прошу, сударыня! Я, с вашего позволения, в душ, а то и мокрый, и потный одновременно, самому аж некомфортно.
Когда он вышел из ванной, Адель пристально глядела в мокрую питерскую ночь (ужасно романтично), постукивая по стеклу изящными ноготками. Оба бокала так и стояли на столике.
– На брудершафт?
Она робко кивнула, протягивая ему бокал и беря себе второй:
– Давай выпьем… за чудо? Хорошо? До дна, ладно? Чтобы чудо не спугнуть!
– Прекрасный тост! – Денис выпил, улыбнулся и притянул ее к себе…
Застенчивость, покорность и прямо-таки девичья дрожь. Он мысленно благословлял судьбу: давно у него таких приятных приключений не было.
– Можно мне тоже в душ? – все с той же робостью в голосе вдруг спросила она.
– Как скажете, леди!
Вода в ванной плескалась так умиротворяюще, что он вдруг почувствовал, что ужасно устал. Прилег на кровать, подумал: если вдруг девчонка, на мое несчастье, воровка, так и черт с ней, пусть поживится немного. Ничего особенно ценного у меня с собой все равно нет, кредитка ей бесполезна, налички в бумажнике немного, пустяки, в общем.
И провалился в тяжелую дрему.
А проснувшись, обнаружил рядом с собой Адель – с перерезанным горлом.
Что за идиотские шутки?! Сейчас вспыхнет свет, «покойница», разбрызгивая брызги изображающего кровь кетчупа, вскочит и завопит: «С вами программа «Розыгрыш»! Улыбнитесь, вас снимает скрытая камера!» Или вовсе вылезет из шкафа. А это вот… на залитой «кровью» постели… манекен. Ну да. Манекен. И сходство такое… портретное. И запах…