– А? – я вдруг с огорчением понял, что с такой же легкостью мог бы запросить и двести и даже двести пятьдесят. – Но я еще не принял вашего предложения.
– Это не имеет значения! Мы обговорим это, как только вы появитесь у меня. Сотня ваша, даже если вы откажетесь. Если же вы согласитесь – ну скажем, можете назвать эту сумму премиальной и не входящей в плату за работу. Ну, пойдете вы ко мне, наконец, или нет?
Я склонил голову.
– Конечно, сэр. Потерпите немного.
К счастью, отель «Эйзенхауэр» расположен неподалеку от «Каса», потому что мне бы нечем было даже заплатить за проезд. Однако, хотя искусство ходить пешком почти утрачено, я владею им в совершенстве – и это дало мне возможность немного привести в порядок мысли. Уж кто-кто, а я-то вовсе не был дураком; я прекрасно понимал, что если человек с такой навязчивостью пытается всучить другому деньги, то настало время изучить карты, потому что здесь явно скрыто что-то или незаконное, или опасное, или и то и другое вместе. Конечно, меня мало волновала законность ради законности. В этом вопросе я был полностью согласен с Бардом, что закон часто оказывается идиотом. Но, в основном, я ходил по правой стороне улицы.
На сей раз я понял, что располагаю недостаточным количеством информации, выбросил все из головы и, перебросив плащ через правую руку, шел, наслаждаясь мягкой осенней погодой и богатой палитрой разнообразных запахов большого города. Дойдя до отеля, я решил пренебречь главным входом и поднялся на двадцать первый этаж, воспользовавшись дополнительным лифтом. Я смутно чувствовал, что это неподходящее место для того, чтобы моя публика меня узнала. Мой космический странник впустил меня в номер.
– Однако, вы заставляете себя ждать, – заметил он.
– Неужели, – отозвался я как ни в чем не бывало и окинул взглядом номер. Номер был из дорогих, как я и ожидал, но в нем царил ужасный беспорядок, там и сям по всему номеру виднелись пустые стаканы и кофейные чашки, причем и тех и других было не менее чем по дюжине. Не нужно было обладать богатым жизненным опытом, чтобы сообразить, что я – последний из множества посетителей. На диване, уставясь на меня, лежал еще один человек, которого я сразу про себя определил как космонавта. Я вопросительно взглянул на хозяина, ожидая, что мне представят незнакомца, но никакого представления не последовало.
– Ну, раз вы наконец-то явились, тогда давайте приступим к делу.
– Разумеется, что наводит на воспоминание о какой-то премии, или отступных.
– Ах, да, – он повернулся к человеку на диване. – Джек, заплати ему.
– За что?
– ЗАПЛАТИ ЕМУ.
Теперь я точно знал, кто здесь хозяин, хотя, как я понял позже, Дэк Бродбент не так уж часто давал понять это. Другой быстро поднялся, все еще недовольно хмурясь и отсчитал мне полсотни и пять десяток. Я сунул их в карман, к счастью, не считая, и произнес:
– Я к вашим услугам, джентльмены.
Верзила пожевал свою губу.
– Прежде всего, я хотел бы, чтобы вы поклялись даже во сне никогда не упоминать об этой работе.
– Если моего обычного слова недостаточно, то и моя клятва ни к чему. – Я взглянул на второго человека, вновь распростершегося на диване. – Мы, кажется, с вами незнакомы. Меня зовут Лоренцо.
Он взглянул на меня и отвернулся. Мой знакомый из бара поспешно вставил:
– Имена роли не играют.
– Вот как? – мой отец, достойнейший человек, умирая, взял с меня слово никогда не делать трех вещей: не мешать виски с чем-либо кроме воды, всегда игнорировать анонимные письма и, наконец, никогда не иметь дела с человеком, который отказывается назвать свое имя.
– Счастливо оставаться, господа, – я направился к двери, буквально чувствуя, как их сотня империалов греет мне бок.
– Подождите! – Я остановился. – Вы совершенно правы, – продолжал он. – Меня зовут…
– Шкипер!
– Оставь, Джек. Меня зовут Дэк Бродбент, а это – Жак Дюбуа. Вон как он смотрит на меня. Мы оба – классные пилоты – любые корабли, любые ускорения.
Я поклонился.
– Лоренцо Смайт, – честно сказал я, – жонглер и художник – член «Клуба ягнят».
Про себя я отметил, что давно пора заплатить в клубе членские взносы.
– Вот и отлично, Джек, попробуй для разнообразия поулыбаться. Лоренцо, так вы согласны держать наше дело в тайне?
– Слово джентльмена. Мы же приличные люди.
– Независимо от того, беретесь вы за эту работу или нет.
– Независимо от того, приходим мы к соглашению или нет. Я честный человек, и если меня не будут пытать, то ваши сведения в полной безопасности.
– Я прекрасно знаю, какое воздействие на мозг оказывает неодексокаин, Лоренцо. Никто не требует от вас невозможного.
– Дэк, – торопливо вмешался Дюбуа. – Это неправильно. Нам следует по крайней мере…
– Заткнись, Джек. До гипноза дело еще не дошло. Лоренцо, мы хотим, чтобы вы сыграли роль одного человека. Причем сделать это необходимо так, чтобы ни одна живая душа – понимаете НИ ОДНА – не догадалась, что это подмена. Согласны вы на такую работу?
Я нахмурился.
– Сначала вам следовало бы спросить, могу ли я сделать это и хочу ли я сделать это. А в чем дело? Расскажите поподробнее.
– К подробностям мы перейдем позже. Грубо говоря, это обычная роль двойника известного политического деятеля. Отличие состоит в том, что двойник должен быть настолько похожим, что смог бы ввести в заблуждение людей, хорошо знающих это лицо, и не выдавать себя даже при личной беседе. Это не просто прием парада с трибуны или награждение медалями юных скаутов. – Он пристально взглянул на меня. – Нужно быть настоящим артистом, чтобы так перевоплотиться.
– Нет, – быстро сказал я.
– Но почему? Ведь вы даже не знаете, что от вас потребуется. Если вас мучает совесть, то уверяю вас, что ваши действия не причинят вреда тому человеку, которого вам предстоит сыграть. И вообще чьим-либо законным интересам. Это действительно необходимо сделать.
– Нет.
– Но почему, господи, почему? Вы даже не представляете, сколько мы вам заплатим.
– Деньги роли не играют, – твердо сказал я. – Я актер, а не двойник.
– Не понимаю. Множество актеров с удовольствием зашибают деньгу, публично появляясь вместо знаменитостей.
– Таких людей я считаю проститутками, а не коллегами. Позвольте, я объясню вам свою точку зрения. Разве можно уважать человека, который пишет книги за другого? Можно ли уважать художника, который позволяет кому-то подписывать свою картину – ЗА ДЕНЬГИ? Но, возможно, вы чужды мира искусства, сэр, поэтому я попробую пояснить все это на другом примере, более вам понятном. Смогли бы вы за деньги взяться управлять кораблем, в то время как кто-то другой будет ходить в вашей форме и, совершенно не владея искусством управления корабля, публично называться пилотом. Ну как?