— Хм… Но, черт возьми, я не могу рассказать этого по фону. Сколько вам обычно платят?
— Что? Вы имеете в виду мой профессиональный оклад?
— Да, да!
— За одно выступление? Или за неделю? Или стоимость длительного контракта?
— Нет, нет. Сколько вы берете в день?
— Минимальная сумма, которую я получаю за одно вечернее выступление — сотня империалов. — Это было сущей правдой. Конечно, иногда мне приходилось играть кое в каких скабрезных и глупых постановках, но получал я за это ничуть не меньше своей обычной платы. У каждого человека должны быть определенные стандарты. Я считаю, что лучше поголодать, чем соглашаться на нищенскую плату.
— Прекрасно, — быстро отозвался он. — Сотня империалов наличными у вас в руке как только вы окажетесь у меня в номере. Но поторопитесь!
— А? — я вдруг с огорчением понял, что с такой же легкостью мог бы запросить и двести и даже двести пятьдесят. — Но я еще не принял вашего предложения.
— Это не имеет значения! Мы обговорим это, как только вы появитесь у меня. Сотня ваша, даже если вы откажетесь. Если же вы согласитесь — ну скажем, можете назвать эту сумму премиальной и не входящей в плату за работу. Ну, пойдете вы ко мне, наконец, или нет?
Я склонил голову.
— Конечно, сэр. Потерпите немного.
К счастью, отель «Эйзенхауэр» расположен неподалеку от «Каса», потому что мне бы нечем было даже заплатить за проезд. Однако, хотя искусство ходить пешком почти утрачено, я владею им в совершенстве — и это дало мне возможность немного привести в порядок мысли. Уж кто-кто, а я-то вовсе не был дураком; я прекрасно понимал, что если человек с такой навязчивостью пытается всучить другому деньги, то настало время изучить карты, потому что здесь явно скрыто что-то или незаконное, или опасное, или и то и другое вместе. Конечно, меня мало волновала законность ради законности. В этом вопросе я был полностью согласен с Бардом, что закон часто оказывается идиотом. Но, в основном, я ходил по правой стороне улицы.
На сей раз я понял, что располагаю недостаточным количеством информации, выбросил все из головы и, перебросив плащ через правую руку, шел, наслаждаясь мягкой осенней погодой и богатой палитрой разнообразных запахов большого города. Дойдя до отеля, я решил пренебречь главным входом и поднялся на двадцать первый этаж, воспользовавшись дополнительным лифтом. Я смутно чувствовал, что это неподходящее место для того, чтобы моя публика меня узнала. Мой космический странник впустил меня в номер.
— Однако, вы заставляете себя ждать, — заметил он.
— Неужели, — отозвался я как ни в чем не бывало и окинул взглядом номер. Номер был из дорогих, как я и ожидал, но в нем царил ужасный беспорядок, там и сям по всему номеру виднелись пустые стаканы и кофейные чашки, причем и тех и других было не менее чем по дюжине. Не нужно было обладать богатым жизненным опытом, чтобы сообразить, что я — последний из множества посетителей. На диване, уставясь на меня, лежал еще один человек, которого я сразу про себя определил как космонавта. Я вопросительно взглянул на хозяина, ожидая, что мне представят незнакомца, но никакого представления не последовало.
— Ну, раз вы наконец-то явились, тогда давайте приступим к делу.
— Разумеется, что наводит на воспоминание о какой-то премии, или отступных.
— Ах, да, — он повернулся к человеку на диване. — Джек, заплати ему.
— За что?
— ЗАПЛАТИ ЕМУ.
Теперь я точно знал, кто здесь хозяин, хотя, как я понял позже, Дэк Бродбент не так уж часто давал понять это. Другой быстро поднялся, все еще недовольно хмурясь и отсчитал мне полсотни и пять десяток. Я сунул их в карман, к счастью, не считая, и произнес:
— Я к вашим услугам, джентльмены.
Верзила пожевал свою губу.
— Прежде всего, я хотел бы, чтобы вы поклялись даже во сне никогда не упоминать об этой работе.
— Если моего обычного слова недостаточно, то и моя клятва ни к чему.
— Я взглянул на второго человека, вновь распростершегося на диване. — Мы, кажется, с вами незнакомы. Меня зовут Лоренцо.
Он взглянул на меня и отвернулся. Мой знакомый из бара поспешно вставил:
— Имена роли не играют.
— Вот как? — мой отец, достойнейший человек, умирая, взял с меня слово никогда не делать трех вещей: не мешать виски с чем-либо кроме воды, всегда игнорировать анонимные письма и, наконец, никогда не иметь дела с человеком, который отказывается назвать свое имя.
— Счастливо оставаться, господа, — я направился к двери, буквально чувствуя, как их сотня империалов греет мне бок.
— Подождите! — Я остановился. — Вы совершенно правы, — продолжал он.
— Меня зовут…
— Шкипер!
— Оставь, Джек. Меня зовут Дэк Бродбент, а это — Жак Дюбуа. Вон как он смотрит на меня. Мы оба — классные пилоты — любые корабли, любые ускорения.
Я поклонился.
— Лоренцо Смайт, — честно сказал я, — жонглер и художник — член «Клуба ягнят».
Про себя я отметил, что давно пора заплатить в клубе членские взносы.
— Вот и отлично, Джек, попробуй для разнообразия поулыбаться. Лоренцо, так вы согласны держать наше дело в тайне?
— Слово джентльмена. Мы же приличные люди.
— Независимо от того, беретесь вы за эту работу или нет.
— Независимо от того, приходим мы к соглашению или нет. Я честный человек, и если меня не будут пытать, то ваши сведения в полной безопасности.
— Я прекрасно знаю, какое воздействие на мозг оказывает неодексокаин, Лоренцо. Никто не требует от вас невозможного.