10
Новосибирск, тринадцать лет до описываемых событий
Начало октября, а по утрам уже заморозки... Из Москвы Виктор уезжал в легкой куртке, прихватив на всякий случай свитер. Теперь он уже не раз хвалил себя за дальновидность, ведь в местных магазинах выбор одежды был небогатым, а уж угодить разбалованному столичными ГУМами-ЦУМами москвичу было и вовсе из области фантастики.
В Новосибирск Виктора командировали для установки дорогостоящего голландского оборудования, поставками которого в Советский Союз занималось некое ведомство, имеющее непосредственное отношение к Министерству внешней торговли. Попасть на работу в это ведомство было нелегко, пришлось прибегнуть к помощи жены лучшего друга Иванцова-старшего, проработавшей в этой конторе много лет рядовым бухгалтером. Сам друг, как и Витькин отец, всю жизнь проработал на АЗЛК. Там же работала и мать Виктора - почти фамильная династия. После окончания школы Виктор попытался было поступить в институт, но аттестат подкачал, и, несмотря на успешно сданные экзамены, в институт он так и не попал - не прошел по конкурсу. В результате нерадивый ученик оказался на Тихоокеанском флоте, на три года выброшенный из столичной жизни. Такой поворот в его жизни не прошел даром, и Витька твердо решил после службы непременно получить высшее образование: видно, не даром говорят, что ученье - свет, а неученье - сумерки... И сразу по возвращении в Москву поступил в машиностроительный институт, правда, на заочное - негоже взрослому парню со школярами за одной партой сидеть!
Совмещать работу с учебой было, увы, не так легко, как мечталось в казарме. Ведь личную жизнь не отодвинешь - когда же еще гулять, как не в молодости? Но, несмотря ни на что, учебу Виктор не бросал, корпел по выходным, а иной раз и по ночам, над контрольными да курсовыми. И на работе старался, не слонялся без дела, как некоторые... Была у них в конторе парочка сынков вышестоящего начальства, так на этих работничков всем сотрудникам смотреть было противно, да сделать с ними ничего было невозможно, слишком высоко папеньки забрались... Витькины же старания не прошли даром - начальник заметил, оценил. Вот и доверил молодому работнику ответственную командировку - оборудование-то дорогущее, поди-ка доверь такое олухам провинциальным, надо непременно своего специалиста отправить.
Новосибирск Витьке не понравился - серый, неприветливый... Может, и не справедлив был Иванцов к этому городу, но сейчас, осенью, в беспробудно хмурые, слякотные дни, трудно было не обращать внимания на грязные, безликие, лишенные какой-либо оригинальности, здания, высоченные трубы с кучерявыми шапками разноцветного не то дыма, не то пара над ними, тяжелый плотный воздух.... К тому же работать пришлось на огромном металлургическом комбинате, над которым, словно приклеенный, висел вечный смог. И, по закону подлости, с установкой оборудования без конца возникали проблемы: то главный инженер в больничку попал с аппендицитом, то "Главный слесарь" дядя Коля, золотые руки, в запой ушел, а без него куча специалистов с высшим техническим образованием не знала, с какой стороны к этому заморскому оборудованию подойти, на какую пимпочку нажать и какой закорючкой прижать во-он ту штуковину, которая похожа на вот ту хреновину и так далее. А Виктору директор завода не был склонен доверять безоговорочно - парень слишком молод. Им там в Москве без разницы, кого в командировку отправлять. Небось, в Голландию за этим оборудованием ездил заслуженный-перезаслуженный, может, замминистра какой-нибудь, а как в Сибирь - так студента безусого заслали! Денежки-то с завода уже сняли, пусть теперь молодежь на фирменном оборудовании уму-разуму поучится. Не беда, если и сломает чего ненароком...
Так командировка, первоначально обещающая небольшое недельное приключение, незаметно превратилась уже почти в трехнедельную тягомотину, которой конца-края пока не видать...
***
Это была уже вторая Светкина командировка. Не прошло и полгода после возвращения из Москвы, а ее снова отправили на учебу. Только теперь не повышение квалификации, а "Курсы пропагандистов экономического образования". Звучит-то как! Правда, что это такое, Света пока еще не поняла. Она здесь только третий день.
На сей раз на работе развернулись баталии за то, чтобы отвертеться от командировки. Степенные матроны, матери семейств, отказывались ехать в Новосибирск - мол, чего мы там не видели? Как в Москву - так пигалица поехала, без году неделю отработавшая молодая специалистка, а как в Сибирь - так нас, заслуженных работниц заслать хотите! Нет уж, съездила в Москву - теперь пусть отдувается, за такую поездку пусть сибирской ссылкой расплачивается! А Светка не сильно-то и отбрехивалась. Она молодая, мужа нет, семеро по лавкам тоже не плачут - почему бы ни поехать, пусть не мир, но хоть часть собственной огромной страны не посмотреть. Начальник напутствовал Свету словами: "Смотри, замуж там не выйди!", на что та возмущенно ответила: "Ну что Вы, Илья Абрамович, я вообще замуж не собираюсь!"
Новосибирск встретил Светку неласково - мокрым снегом и промозглым ветром. "Ни фига себе, погодка!", - Светка скукожилась в своем плащике из кожзаменителя. Уезжала из Владика пятнадцатого октября, ночью было плюс восемнадцать, можно сказать, лето! Плащик все же прихватила - осень ведь на дворе, но на мокрый снег в середине октября Светка совершенно не рассчитывала. Как результат трехдневного пребывания в таком климате - хлюпающий нос. Так вот чего тетки так шумно отказывались от этой командировки!
Поселилась Света в гостинице "Турист", в средней паршивости двухместном номере, с такой же, как и она, командировочной, и тоже из Владивостока, и тоже приехавшей на те же "Курсы пропагандистов экономического образования". Звали соседку Наталья Петровна Чупикова. Именно так и представилась: "Наталья Петровна". Была Наталья Петровна двадцати семи лет от роду, замужем за военным и имела пятилетнюю дочь. В недавнем прошлом работала инструктором горкома комсомола (о причине своего ухода оттуда она Светке почему-то не поведала). О комсомольском опыте работы Чупиковой Светка узнала немного позже, а с первого взгляда соседка показалась вполне нормальным современным человеком. Но Боже мой, какой занудой оказалась эта Наталья Петровна! Правильная и скучная, она казалась Светке пережитком прошлого, этакой Пелагеей Виссарионовной или Евлампией Афиногеевной! Невероятно чопорная для двадцатисемилетней особы, затянутая в строгий костюм и застегнутая на все пуговицы даже вечером, в номере; совершенно не умеющая улыбаться и начисто лишенная чувства юмора; худая и прямая, как спица, Наталья Петровна буквально ошеломляла своей сухостью и неживостью. За один только первый вечер, проведенный вместе в номере, Светка выслушала столько замечаний и наставлений, что, несмотря на свой покладистый характер, ей хотелось грубо послать Чупикову подальше и никогда больше не видеть эту ненастоящую, пресную, вечно всем недовольную рожу.
А утром пришлось с этой вяленой грымзой завтракать в гостиничном кафе и ехать на курсы. Стоит ли говорить, что, лишь только появившись в аудитории, Света стала выискивать себе новую подружку, лишь бы оторваться от этой нудной липучки! Слава Богу, оказалось, что все новоявленные студенты живут в одной гостинице, только на разных этажах. Народ собрался сплошь из сибирских городов. В их стройные ряды каким-то непостижимым образом вклинились лишь приехавшие из Владивостока Светка с Чупиковой, да еще одна странная особа из Улан-Удэ.