— О! Машина поведала вам, что я как раз тот человек?
— Да. Вы и… еще один человек.
Мне еще раз предоставилась возможность подержать язык за зубами. Но я не мог, как будто от этого зависела вся моя жизнь — в некотором смысле так оно и было. Мне необходимо было узнать, кто же тот второй актер, которого сочли способным сыграть роль, для выполнения которой требовался весь мой гений.
— А тот, второй? Кто он?
Дэк искоса взглянул на меня: я видел, что он колеблется.
— Ммм-м… один парень… его зовут Орсон Троубридж. Вы знаете его?
— Эту деревенщину-то! — я пришел в такую дикую ярость, что даже забыл о тошноте.
— Как? А я слышал, что это хороший актер.
Я просто не мог удержаться от негодования при мысли, что кто-то мог хотя бы подумать о том, что Троубридж способен сыграть роль так же, как я.
— Этот рукомахатель! Этот словоговоритель! — Я остановился, ведь более приличествует просто игнорировать таких коллег — если их так можно назвать. Но этот кривляка был так низкопробен, что… Судите сами, даже если по роли ему предстояло поцеловать руку даме, Троубридж непременно портил все дело, целуя вместо этого свой собственный большой палец. Нарциссист, позер, фальшивый актеришко — разве мог такой человек жить ролью?
И скажите на милость, по какой-то иронии судьбы его дурацкая жестикуляция и напыщенная декламация прекрасно оплачивались, в то время как настоящие артисты голодали.
— Дэк, я просто не понимаю, как вы могли подумать, что он подходит для этого.
— Да мы, в общем-то, и не хотели его брать: сейчас он связан каким-то долгосрочным контрактом, поэтому его внезапное исчезновение могло породить лишние слухи. И счастливым случаем было для нас, что вы оказались в это время… э-о-о… «на свободе». Как только вы согласились на наше предложение, я велел Джоку отозвать ребят, которые пытались договориться с Троубриджем,
— Я думаю!
— Но… видите ли, Лоренцо, я вам сейчас хочу кое-что объяснить. Пока вы пытались смотать удочки, я связался с «Ва-Банком» и приказал им просигналить на Землю, чтобы там снова взялись за Троубриджа.
— Что?
— Но ведь вы сами напрашивались на это, дружище. Понимаете, у нас принято, что если человек взялся отвести корабль с грузом на Ганимед, то он или доставит его туда в целости и сохранности, или погибнет, пытаясь сделать это. Он не меняет вдруг решения, не идет на попятную, когда корабль уже нагружен. Вы сказали, что согласны на предложение — без всяких «если», «си» или «но» — вы сказали, что согласны безоговорочно. Несколькими минутами позже, при первой же опасности, вы не выдерживаете. Затем пытаетесь убежать от меня в космопорт. Да что там говорить, всего десять минут назад вы чуть не плача требовали доставить вас обратно на Землю. Может быть, вы действительно способны сыграть лучше, чем Троубридж — по крайней мере, мне это неизвестно. Но зато я отлично знаю, что нам нужен человек, на которого можно положиться, который не струсит при первой же опасности. И мне почему-то сдается, что Троубридж как раз такой человек. Поэтому, если нам удастся договориться с ним, мы заплатим вам, не рассказывая ничего, и отправим обратно. Понимаете?
Я понял его даже слишком хорошо. Хотя Дэк и не употребил этого слова — но из его слов следовало, что и как актер, и как товарищ я ничего не стою. И самое неприятное было в том, что он был прав, хотя это и была очень жестокая для меня правда. Я не мог сердиться на него, я мог только стыдиться. Конечно, это было сущим идиотизмом — принимать предложение работать, не зная, в чем будет заключаться работа — но ведь я согласился играть для них, причем не оговаривая никаких условий. А теперь пытался пойти на попятную, как неопытный актер, вдруг почувствовавший страх перед сценой.
«Спектакль должен продолжаться» — древнейшая заповедь шоу-бизнеса. Может быть, с философской точки зрения это и не совсем справедливо, но многое из того, что делает человек, не поддается логическому объяснению. Мой отец свято соблюдал эту заповедь — я собственными глазами видел, как он сыграл целых два акта после того, как у него лопнул аппендикс, потом он еще много раз выходил на сцену кланяться, и только после этого дал увезти себя в больницу. И теперь перед моим мысленным взором стояло его презрительно глядящее на меня лицо настоящего актера, сверху вниз взирающее на предателя, готового дать публике разойтись, несолоно хлебавши.