— Понравилось?
— Да, конечно…
— Баловство…
— А ну тебя, скажите ему, ваша светлость…
— Баловство, но полезное. Бойцу надо в бою видеть, где его товарищи. Это раз. И двигаться резко, и ногами перебирать проворно, а руки у вас оружием заняты, так что полезно. И отдых хороший…
— Ничего себе отдых, чуть не сдохли…
— Но встряхнулись же, вот и хорошо… еще детишек научим.
Через несколько дней, погуляв по лесу, кавалькадой приближались к замку. Немножко проветрились, и это хорошо. Проблемы улеглись, голова отключилась от повседневных нервотрепок, и на душе стало спокойнее. Гвардейцы переговаривались за спиной, споря об истории… да-да… я им немножко рассказал о „сотворении мира“ в версии два-ноль, если первую считать божественной, а эту научной. „Святоши“ бы меня распяли, Грей бы ринулся спорить, а мои бравые ребята слушали, открыв рот, привыкнув, что у герцога слова не расходятся с делом, и, если милорд сказал, что все мы были волосатыми обезьянами, но так как всем нравятся те, что более голые… и эти… побольше, то постепенно волосы исчезли, а фигуры выпрямились. Спорно, конечно, вроде по современным понятиям, ха, по „современным“…, мужчина встал на две ноги для того, чтобы в руках нести подношение для женщины. С определенными намерениями, естественно… Этого я уже не стал говорить, хватит с них и пещерных людей, и рабовладельческих империй. Вот ведь, здесь же тоже должны были быть то, что предшествовало феодализму, а я ничего не знаю. Знания и открытия же доходят до нас как-то, и откуда-то, почему не знаю? То ли моя память истории выбила из головы историю этого мира, то ли герцогство Поду находится в такой… впадине ойкумены, что до нее доходят только выжимки, имеющие практический и прикладной смысл, а все „высокие материи“ остаются за бортом купеческих галер и переселенческих караванов. Печалька…
Орха ехала притихшей возле моего левого плеча.
— О чем задумалась, моя шоколадка?
— Ты мне конфеты еще не показал, а уже шоколадка. Может это плохие слова?
— Нет, это вкусные и сладкие слова.
— Ты говорил про дальние страны. Более прод…
— Продвинутые?
— Да. Там, где лучше. Ты не уедешь туда?
— Без тебя нет.
— А если оттуда…
— Что?
— Приедет… девушка… умная и понимающая, как ты, а не как я, и ты…
— Виконтесса Орха Окар, вы ругали меня за мою нерешительность и неверие в собственные силы, позвольте и мне поругать вас…
— За что?
— За неверие в собственную красоту, за неверие в собственную исключительность и привлекательность, за сомнения в том, что вы можете понравиться мужчине, за страх того, что вас могут променять на кого-то…
— Мужчине… нет, а герцогу? А тебе?
— Солнышко мое, ты добрая, умная и сильная, именно это мне и нравится в женщинах, еще и красивая… вся… а уж, — я обернулся, убедившись, что нас не подслушивают, — а уж попа… ты знаешь, у тебя не попа, а произведение искусства, надо попросить художника, чтобы он мне нарисовал картину „Любимый сон герцога Корта Поду — попа виконтессы Орхи, выглядывающая из ванны…“
— Только попробуй!
— Обязательно сделаю.
— Не смей. Добрая, умная, сильная… а мужчина какой должен быть?
— Умный, сильный, добрый, чуть-чуть местами поменять.
— И это все?
— Нет, конечно. Но, если он умный, то поймет, что нужно сделать, чтобы жизнь была лучше, если сильный, то сможет этого добиться, а, если добрый, то и людям вокруг него будет хорошо. Жаль, что я не такой.
— Такой-такой…
— Ваша светлость, смотрите, что сзади делается.
Я обернулся, за нами со стороны леса двигалась багровая туча, видны были косые струи дождя и молнии, беснующие в тени.
— Хорошо, что успели, хотя помылись бы хоть…
Сзади загрохотал раскатистый гром, гвардейцы ускорились, а я, наоборот, придержал коня. Липп, глядя на меня, тоже натянул поводья.
— Никто и никогда не сможет напугать герцога Корту и заставить его убегать галопом.
Успели, дождь закапал, когда мы въехали во двор замка.
— Приветствую, ваша светлость, — Луц выскочил навстречу, — у нас без происшествий. Зая, беги к поварам, пусть ужин готовят.
Гроза налетела и вдарила изо всех сил. Гром гремел не умолкая, молнии хлестали над головами, большинство било по башням замкам, возвышающимся над всей окрестностью, громоотводы искрились, змейки разрядов ветвились по железу и уходили в землю в местах заземлений. Смотрелось жутко, на той стороне реки вспыхнуло большое дерево, но у нас все прошло штатно. Я боялся, что сырое железо не выдержит разрядов, но толщина штыря победила качество.