— Как-то неаккуратно все получилось, — сказал я сам себе. — Как-то не эстетично…
Поднялся, тоже покачиваясь, и зачем полез… все самому хочется… убрал меч, подошел к краю ущелья, уже начало смеркаться и пошел снежок. Липп все еще прыгал на той стороне:
— Ваша светлость, живы? Не ранены?
— Не дождетесь. Липп, скачи к нашим, а потом ищите, где можно перелезть. А где-нибудь здесь залягу, понял?
— Да, ваша светлость. Только снег будет, холод.
— Ничего, справлюсь.
Да, надо торопиться, ветер стал задувать рывками, бросая в лицо снежную пыль. Похлопал по трем телам, во, ножик хороший в ножнах, просто отличный, не простого стражника, пара котомок, что там? Сухари, ягоды, шмат вяленного мяса, хорошо. Ага, а что за тело у них в попону замотано? Это ноги, а здесь, значит, голова… откинул край материи… ух, девушка… красивая… синяк на лбу и кровь на губах, где же ее прикопать, чтобы звери не погрызли… твою… она дышит… пар изо рта идет… и за чем мне это все…
С открытого места надо уходить, хотел разрезать веревки, но понял, что связанную тащить будет удобнее. Взвалил на плечо, котомки повесил на шею и побрел по дорожке, идущей вдоль склона. Завьюжило и стемнело совсем нехорошо. И как-то холод придавил, мне-то было тепло, так как тащил незнакомку, но лицо уже щипало. Понял, что больше сил нет, стал вглядываться по сторонам и чуть в стороне в лощинке увидел темнеющий камень, вот за него от ветра и спрячусь. Подошел и… «слава тебе, герцог Корт Поду»… это не камень, а избушка. Дверь заперта веревкой, накинутой на сучок, открываем… «слава мне, слава мне»… печка каменная с нормальной трубой, лежанка, покрытая шкурами, оконце, забранное пузырем, живем.
Аккуратно сгрузил тело на лежанку, разрезал веревки, девушка задышала сильнее. Закрыл дверь, открыл заслонку на трубе и зачиркал, лежащим тут же огнивом, поднося трут к растопке. Чтобы у людей, которые это все заготовили, было все хорошо и даже лучше. Печь подымила сначала, как водится, но сухие смолистые дрова пробили дымоход, и пламя радостно загудело в топке. Дверцу прикрывать не стал, пусть освещает избушку. За стенами уже ревело и было совсем не уютно.
Распаковал девушку… тонкая, звонкая… мокрые штаны, мокрая куртка, не девчачья, то бишь совсем не женская по нынешним временам одежда, сапоги. Нижняя рубаха тонкая, не крестьянское сукно, ну, ее снимать не будем, на теле высохнет. Вот сюда… и шкуру на тебя, вроде не сильно пыльная. Вдоль печки натянуты ремни, это грамотно, развесим всю одежду на просушку и свою тоже. За дверь все же пришлось выйти, набрать снега с крыши в жуткого вида большой мятый кубок, пусть топиться… ага, это доска у них вместо стола, туда сухари, мясо и ягоды, замотанные в тряпицу.
А вот дверку надо прикрыть бы получше. Береженого… вставил полено в ручку и упер в косяк, и еще эту лавку вот так, и хорошо.
Подкинул еще дров, закрыл топку и прилег рядом с девушкой, сейчас, чуть-чуть и встану… чуть-чуть… и отрубился.
Глава 13
Тринадцатая, лучше не скажешь…
«Баба с возу — и сразу на шею…»
Пробуждение было…неоднозначным. На меня сели верхом, я вскинул руки и уперся ими в две упругие…э-э-э девичьи груди, и нож, мой, честно найденный, нож уперся мне в шею.
— Ты кто?
Я открыл глаза, спящая красавица очнулась, уселась на меня и угрожает ножом, и хорошо так держит, уверенно. Шутить расхотелось:
— Я тот, кто отбил тебя от каких-то разбойников, не дал замерзнуть в лесу, притащил на себе сюда и… спас, короче, — руки я решил опустить, но стало только хуже, они проскользили девушке по спине и взялись — сами собой — за ее попу. Нож дрогнул и вроде даже надрезал кожу.
Я закрыл глаза и спокойно продолжил:
— Если проснулась, подкинь, пожалуйста, дров в печку и поставь воду на огонь, чего-нибудь попьем. — убрал руки вниз, так как организм начал закономерно реагировать на происходящее, вот ведь, даже нож не остановил. — Надо одежду перевернуть, чтобы другая сторона подсохла, и… на улицу лучше не ходи, там за печкой кадушка старая, если что… потом выльем. Я чуть-чуть еще посплю.
Подруга, видно, почувствовала под собой мое шевеление, убрала нож и спрыгнула. Я повернулся набок, демонстрируя полное безразличие. После окончания всевозможных звуков сел на нарах, поджав ноги. Девушка сдернула куртку, но та сразу запарила изнутри.
— Мокрая, повесь еще, — хмыканье было мне ответом. Подбросил дровину, сдвинул кубок на середину печки, а сам сдвинулся к доске с провизией. — Залезай обратно, холодно.
— Я приказываю тебе молчать.