— Прекрасный тост, но не по адресу. В жизни своей не покидал земли.
После этого у меня осталась еще одна прекрасная возможность придержать язык за зубами. Космонавты не так уж часто заглядывали в бар “Каса Маньяна”; он не соответствовал их запросам и, к тому же, располагался далековато от космопорта. А уж если один из них переодевается в земную одежду, забивается в темный угол бара и утверждает, что он не космонавт, — это его личное дело. Я и сам выбрал это место потому, что отсюда можно наблюдать за пространством, не будучи замеченным самому — иногда я одалживаю небольшие суммы то там, то здесь, ничего страшного в этом нет, но лучше не нарываться на неприятные разговоры. Мне следовало бы сообразить, что у него тоже имеются свои причины сидеть здесь, и отнестись к этому с уважением.
Но мои голосовые связки словно зажили собственной, обособленной жизнью, дикой и вольной.
— Не надо меня дурачить, командор, — ответил я. — Если вы наземная крыса, то я — мэр Тихо-сити. Готов держать пари, что вы на своем веку немало выпили на Марсе, — добавил я, обратив внимание на то, как забавно он поднимает стакан, глубоко укоренившаяся привычка к слабой гравитации, значительно более слабой, чем на Земле.
— Ну ты, потише, — огрызнулся он, не двигая губами. — Почему ты так уверен, что я приезжий? Мы ведь незнакомы.
— Извините, — отступил я. — Вы можете быть, кем хотите. Но я еще не ослеп. Вы выдали себя с того момента, как вошли.
Он выругался про себя.
— Каким образом?
— Не стоит беспокоиться. Сомневаюсь, чтобы кто-то кроме меня это заметил. Просто я подмечаю вещи, на которые большинство людей не обращает внимания. — И вручил свою визитную карточку, может быть, несколько самодовольно. На свете есть только один Лоренцо Смиф, акционерная компания из одного человека. Да, я — “Великий Лоренцо” — стерео, развлекательные программы, камерные выступления — “Пантомимист и Выдающийся Художник-Мимикрист”.
Он пробежал ее глазами и сунул в наружный карман — это меня обеспокоило: карточка стоила денег — превосходная имитация ручной гравировки.
— Кажется, теперь я понимаю, — тихо произнес он, — но в чем мое поведение отличается от обычного?
— Я покажу вам, — сказал я. — Сейчас я пройду к двери так, как ходят земляне, а обратно вернусь походкой, которой вошли сюда вы. Смотрите. — Я проделал все это; однако, возвращаясь к столику, немного утрировал его походку, чтобы он мог заметить разницу нетренированным взглядом, — ступни мягко скользят по полу, как по плитам корабельной палубы; тело слегка наклонено вперед и занимает устойчивое положение, руки вытянуты вперед, не касаются тела — всегда готовые ухватиться за что попало.
Была еще дюжина деталей, которые невозможно описать словами; короче говоря, чтобы так ходить, нужно быть космонавтом, с его постоянно напряженным телом и неосознанным балансированием. Горожанин всю жизнь перемещается по ровной поверхности, по гладким полам при нормальной земной гравитации, и ему ничто не угрожает. Другое дело — космонавт.
— Ну как, поняли, что я имел в виду? — спросил я, опускаясь на стул.
— Боюсь, да, — кисло согласился он. — Неужели я действительно хожу так?
— Да.
— Хм-м-м… Возможно, мне придется взять у вас несколько уроков.
— Это не худший вариант, — благосклонно кивнул я.
Некоторое время он сидел, разглядывая меня, затем начал говорить — по-видимому, изменив решение и сделав знак бармену наполнить наши стаканы. После этого залпом выпил свою порцию, расплатился за все и гибким движением соскользнул со стула. — Подождите меня, — тихонько сказал он.
После того, как он заказал выпивку, отказаться я уже не мог. Да, честно говоря, и не хотел: он был мне интересен. И это несмотря на то, что наше знакомство длилось не более десяти минут; он был из тех очаровательных увальней, которых уважают мужчины, а женщины — так те и вовсе от них без ума.
Он пересек зал своей гибкой крадущейся походкой и прошел мимо столика у самых дверей, за которыми сидели четыре марсианина. Не перевариваю их. Мне и в голову бы не пришло, что какая-то штуковина, похожая на бревно, украшенное тропическим шлемом, может требовать человеческих привилегий. Видеть не могу, как они отращивают свои псевдоконечности; на мой взгляд, это напоминает змей, выползающих из нор. Не нравится мне и то, что они могут одновременно смотреть во всех направлениях, не поворачивая головы, — если, конечно, у них есть голова. Но ее наверняка нет. И я совершенно не выношу их запаха!