Архетип двойничества описывает суверенность творческого субъекта через другого творца, ибо в сознании пока нет иных моделей для его описания. Социальность в двойниковой структуре присутствует в элементарной форме, но эта форма играет роль кирпича, из которого потом будет возведено сложное здание будущей общественности. Это тот элемент художественного языка, та простейшая "грамматическая структура", без которой немыслимы ни фольклор, ни литература.
Общие корни двойников связаны с тернарной реализацией бинарной модели. В мифотекстах связующий субъекты абсолют по сущности своей не является ни сверхсубъектом, ни сверхобъектом, а занимает промежуточное положение. Он представляет собой некую точку соединения-разрыва, напоминает зеркало, в котором персонажи соотносятся как "я" и "отражение". Этим зеркалом в архаике был ритуал, направленный на установление тождества и различий. Возможно, ритуал вначале был сродни животной идентификации ( обнюхивание, осматривание и т.д.), и только с развитием сознания стал принимать образные формы.
"Зеркальные" отношения двойников реализуются в отношениях,подобных пародированию: поведение одного субъекта как бы выворачивается наизнанку в поведении другого, естественно, в той системе семантических отношений, которая характерна для каждого конкретного случая. Это может проявляться уже в именах мифологических героев, а точнее, в семантике имен, например, Прометей и Эпиметей.
Архаическое "пародирование" может выступать как "саморазвенчание". Это наблюдается тогда, когда мы имеем дело с единым двуприродным первосуществом.
Таков палеоазиатский Кутх, несущий в себе и серьезное, и трикстерское начало.[26] Иллюзия самопародирования, саморазвенчания такого мифологического существа, как Кутх, связана с важнейшей его функцией медиаторством. Мифы о вороне ( Кутхе, Кукки и т.д.), по мнению Е.М.Мелетинского, являются общими для всех палеоазиатских народов Чукотки, камчатки, Аляски и Северной Америки. У каждой народности преобладает свой вариант образа ворона и соответствующий этому варианту комплекс фольклорно-мифологических жанров, но медиаторство ворона, его роль связи важнейших элементов картины мира присутствует всегда.
Примеры, приводимые Е.М.Мелетинским, иллюстрируют такую роль ворона в бинарных оппозициях : сухое-влажное, суша- море, соленая -несоленая влага, зима- лето, ум - глупость, мужское - женское, человеческое -животное, природа - культура. При этом образ ворона ассоциируется с одним из членов оппозиции. Так, хриплый голос ворона соответствует представлению о связи ворона с сухостью. В мифах северо-западных индейцев ворон получает воду после того, как показывает сухой язык.[27]
Мифы о Вороне трактуют его качества и свойства как процесс, как "историю" ( вспомним определение мифа, предложенное А.Ф.Лосевым: "Миф есть в словах данная чудесная личностная история"[28]), сюжет которой - сотворение-сопряжение противоположных элементов мира. Так, ассоциируясь с сухостью, Ворон тем не менее часто контактирует с морем и рекой. Это вылилось в международный архетип, связывающий Ворона со всемирным потопом. Можно сказать, что "сухость" Ворона и выявляется лишь тогда, когда речь заходит о воде, влаге. Он расширяет сушу за счет моря, в мифе о потопе спасается от воды, улетая на небо, вступает в брак с водоплавающими птицами ( уткой, гусыней, лебедью). Если вернуться к нашей формуле архаического прадвойничества ( субъект --абсолют субъект), то в образе палеоазиатского Ворона мы имеем дело со слиянием триады в одном образе, ибо Ворон выступает одновременно и как сдвоенный субъект творческой деятельности, в состав которой как неотъемлемая часть входит хитрость, обман, сопричастные сакральной мудрости, - и как своеобразный сам себя гармонизирующий и организующий абсолют.
Впоследствии единый образ распался : у одних народов стал преобладать образ Ворона - демиурга и культурного героя, у других чаще встречаются мифологические анекдоты о Вороне-трикстере, у третьих - серьезный и смеховой варианты образа Ворона распределяются по разным жанрам фольклора.
Напрашивается вывод: со временем Ворон превращается в символ определенного мира. Лучше всего это подтверждает ительменская сказка "Битва двух Кутхов", которую Е.М.Мелетинский считает неожиданным и случайным проявлением связи Ворона с водной стихией.
В этой сказке появляются вороны-двойники : морской Кутх и речной Кутх. Противопоставленность двойников в сказке чисто пространственная. Один Кутх воплощает собой море, другой - реку: " Речной Кутх отправился к морю. Морской Кутх отправился к реке. Встретились они на середине. Сразу кинулись друг на друга, стали бороться. Никто не победил".[29]
28
Лосев А.Ф. Диалектика мифа // Лосев А.Ф. Из ранних произведений. М.: Правда, 1990. С.578.
29
Сказки и мифы народов Чукотки и Камчатки. Сос., предисл. и примечания Г.А.Меновщикова. М.: Наука, 1974. С.579.