— Нет.
— Но почему, господи, почему? Вы даже не представляете, сколько мы вам заплатим.
— Деньги роли не играют, — твердо сказал я. — Я актер, а не двойник.
— Не понимаю. Множество актеров с удовольствием зашибают деньгу, публично появляясь вместо знаменитостей.
— Таких людей я считаю проститутками, а не коллегами. Позвольте, я объясню вам свою точку зрения. Разве можно уважать человека, который пишет книги за другого? Можно ли уважать художника, который позволяет кому-то подписывать свою картину — ЗА ДЕНЬГИ? Но, возможно, вы чужды мира искусства, сэр, поэтому я попробую пояснить все это на другом примере, более вам понятном. Смогли бы вы за деньги взяться управлять кораблем, в то время как кто-то другой будет ходить в вашей форме и, совершенно не владея искусством управления корабля, публично называться пилотом? Ну как?
— А сколько за это заплатят? — фыркнул Дюбуа.
Бродбент грозно взглянул на него.
— Кажется, я начинаю понимать вас.
— Для художника, сэр, самое важное слава и признание. Деньги же, просто презренный металл, с помощью которого он может спокойно творить.
— Хм-м-м… Хорошо, следовательно, просто за деньги вы этого делать не хотите. Может быть вас заинтересует что-нибудь другое? А если бы вы знали, что это необходимо, и что никто иной не смог бы проделать все это лучше, чем вы?
— Допускаю такую возможность, хотя и не представляю подобных обстоятельств.
— А вам ни к чему их представлять, мы сами вам все объясним.
Дюбуа вскочил с дивана.
— Но, Дэк, послушай, нельзя же…
— Отстань, Джок, он должен знать.
— Он все узнает, но не здесь и не сейчас. А ты не имеешь никакого права все рассказывать ему сейчас, подвергая тем самым опасности других. Ведь ты ничего не знаешь о нем.
— Я иду на сознательный риск, — Бродбент снова повернулся ко мне.
Дюбуа схватил его за плечо и снова развернул лицом к себе.
— Сознательный риск, черт бы тебя побрал, да?! Я давно тебя знаю — но на этот раз, прежде чем ты откроешь рот… в общем после этого один из нас точно не сможет ничего никому рассказать.
Бродбент был удивлен. Он холодно улыбнулся Дюбуа.
— Джок, сынок, ты кажется считаешь себя достаточно взрослым, чтобы справиться со мной?
Дюбуа уступать, видимо, не собирался. Бродбент был выше его на целую голову и тяжелее килограммов на двадцать. Я поймал себя на том, что Дюбуа сейчас мне симпатичен. Меня всегда очень трогали беззаветная отвага котенка, природная храбрость боевого петуха, решимость слабого человека сражаться до последнего, но не быть сломленным… А так как я был уверен, что Бродбент не собирается убивать его, то следовало ожидать, что Дюбуа сейчас окажется в роли боксерской груши.
У меня и в мыслях не было вмешиваться в их ссору. Любой человек имеет право решать сам где, когда и как ему быть битым.
Я чувствовал, что напряжение возрастает. И вдруг Бродбент весело расхохотался и хлопнул по плечу Дюбуа со словами:
— Молодец, Джок!
Потом он повернулся ко мне и тихо сказал:
— Извините, нам нужно на несколько минут оставить вас в одиночестве. Нам с другом надо кое-что обсудить.
В номере имелся укромный уголок, оборудованный фоном и автографом. Бродбент взял Дюбуа за руку и отвел туда. Там у них завязался какой-то оживленный разговор.
Иногда подобные уголки не полностью гасят звук. Но «Эйзенхауэр» был отелем высокого класса, поэтому все оборудование в нем работало отлично. Я видел как шевелятся губы, но до меня не доходило ни звука.
Зато губы мне действительно было хорошо видно. Бродбент расположился ко мне лицом, а Дюбуа я мог видеть в зеркале на противоположной стене. Когда я выступал в качестве знаменитого чтеца мыслей, я понял, зачем отец не раз порол меня, пока я в совершенстве не овладел безмолвным языком губ — читая мысли, я всегда требовал, чтобы зал был ярко освещен и надевал очки, которые… одним словом, я читал по губам.
Дюбуа говорил: «Дэк, ты проклятый, глупый, преступный кретин, ты что, хочешь, чтобы остаток своих дней мы провели на Титане, пересчитывая скалы? Это самодовольное ничтожество сразу же наложит в штаны.»
Я чуть не пропустил ответ Бродбента. В самом деле: «самодовольный». Ничего себе!!! Умом я конечно сознавал, что талантлив, но в то же время сердцем чувствовал, что человек я в принципе скромный.
Бродбент: «…не имеет значения, что крупье мошенник, если это единственное казино в городе. Джок, никто больше нам помочь не сможет.»
Дюбуа: «Ну хорошо, тогда привези сюда дока Скортиа, загипнотизируйте его, вколите ему порцию веселящего. Но не посвящайте его во все подробности — пока с ним не все ясно и пока мы на Земле.»