— А Каспар говорил, что подлее проституток только журналисты, — неожиданно заявил Шиллер.
— Это почему же?
— А у него то ли дочь, то ли жена сбежала с журналистом.
— Ну тогда понятно. Эй, полегче! — крикнул Бонус пьяному толстяку, который с трудом перемещался от стенки до стенки.
— А? — не понял толстяк и остановился. При этом он тут же потерял равновесие и начал падать на Бонуса.
— Держи его, Шиллер! Держи! А то он нас раздавит!
Прилагая неимоверные усилия, Эдди и Бонус перетащили пьяного к стене и прислонили его, будто это был шкаф.
— Все, пошли отсюда, — сказал Бонус, вытирая со лба пот. — Я знаю здесь неплохое местечко — «Принц и нищий».
— Какое странное название! — удивился Эдди.
— Ничего странного. Сейчас ты все поймешь сам.
Через полчаса блуждания по заполненным людьми коридорам Бонус привел Шиллера к входу в бар «Принц и нищий».
12
Табачный дым стоял до самого потолка. В двух противоположных углах огромного зала играли два разных оркестра. Под их музыку танцевало всего несколько пар, несмотря на то, что посетителей в зале было едва ли не полтысячи человек.
Двигаясь вслед за всезнающим Бонусом, Эдди наконец понял смысл названия бара — примерно треть его площади занимали столики для богатых клиентов.
Обстановка в элитной части бара выглядела очень роскошно, и даже уровень пола там был выше остального зала на целую ступеньку. Никаких стенок и перегородок, разделяющих два социальных уровня посетителей, в зале не было, однако несколько находящихся в тени охранников в любой момент были готовы пресечь «нарушение границы».
Кроме охранников, столики в дорогой части бара «защищали» и высокие цены, вчетверо, а то и впятеро превышавшие цены в зале для простого народа. «Принц и нищий» был тем местом, где богатые в спокойной и безопасной обстановке, как в зоопарке, могли посмотреть на веселящийся плебс.
— Давай ближе к стене! — едва перекрикивая стоящий вокруг шум, скомандовал Бонус. — Я вижу ребят из нашего экипажа!
Вскоре и Шиллер заметил знакомые лица. Там были Райх, Гарман, Фриц Спилберг и Шкиза.
— Ну как твои девочки, Бонус? — спросил Гарман. По тому, как блестели его глаза. Шиллер понял, что Лойд укололся.
— Все нормально. Девочки в норме — вон даже юнга приобщился к настоящему мужскому спорту, — кивнул на Эдди Бонус.
— Какой из него спортсмен? Он и ходит-то еле-еле, — заметил Райх, сминая в руках пустую пивную банку. — Мал еще.
— Что ты… имеешь в….. виду под сло… вом «мал»? — улыбаясь, спросил Шкиза. Он с трудом удерживал свой взгляд на Шиллере и громко икал.
— «Мал» — значит совсем мал и никуда не годится. — пояснил Райх и положил в рот целый ворох соленой соломки. При этом ему в рот попал кусок упаковки, однако механик этого не заметил и продолжал хмуро смотреть на юнгу.
— О, вон Миллард и капитан появились, — заметил Гарман. — Помаши им рукой, Шиллер, а то они упрутся в другую сторону.
— Зачем нам здесь капитан? Мне его рожа и на корабле надоела, — пробурчал механик.
Гарман осуждающе посмотрел на него и отчитал как ребенка:
— Почему ты такой злой, Райх? Не нужно быть злым, дружище, ведь мы все здесь друзья, понимаешь? Ты понимаешь меня? Вот Бонус — он не злой, и Фриц тоже не злой. И я не злой, а вот ты…
— Если бы ты не наширялся, Гарман, ты бы тоже был злым, — возразил Райх.
— Так наширяйся и ты, Райх. Хочешь, я тебя угощу? У меня с собой и шприц есть.
— Да пошел ты, — ругнулся Райх и проглотил разжеванный пластик.
Миллард подошел к столику и, не говоря ни слова, залпом выпил «панку» из стакана Гармана.
— Мог бы и спросить, Гэс, — заметил Гарман.
— А ты что, не дал бы? — посмотрел на него Миллард.
— Конечно, дал бы…
— Ну тогда все в порядке, — пожал плечами Гэс Миллард.
— Привет, ребята, — поздоровался капитан.
— Присаживайтесь, сэр, — встал со своего места Спилберг.
— Нет-нет, Фриц, спасибо. Я сейчас ухожу. — Капитан повернулся в сторону элитной части зала и сказал:
— А вон и наши оппоненты.
Все посмотрели туда, куда показал капитан, и увидели рассаживающихся за столики людей. Это был капитан «Калигулы» Микеле Байк вместе со своей свитой. Их было не меньше двенадцати человек, и они заняли три столика.
— Ого, целых три столика, и за каждый по две сотни, — сказал Гарман.
— За что по две сотни? — заплетающимся языком спросил Шкиза.
— Только за то, что сели. Безо всякой выпивки.