Иногда, правда, такие ситуации подстраиваются нарочно, чтобы заставить ведомого запаниковать и, как следствие, совершать глупости. Но здесь сразу видно - профессионал. Отгородился газеткой - и был таков. Старый испытанный прием, и хотя действует больше психологически, но инициатива по-прежнему у него в руках. И ему, Coco, ничего другого не остается, как разглядывать газету с обратной стороны. Разглядывать, чтобы прочитать: "Умер вождь народов товарищ Сталин..."
32.
Эскалатор вытолкнул его на подземную станцию метро. Сотни и тысячи людей бессмысленно кружили в переходах, словно искали выход, но не находили. Они растерялись от навалившегося на них горя и не знали, как жить дальше. Казалось, погасло светило - умер Бог! Но боги не умирают, не должны умирать, иначе все рушится и превращается в песок - целые океаны зыбучего песка, под которым кладбище... А над всем этим снова ночь и звезды... И с ревом несущийся вагон. И черные пропалины тоннеля, который тянется к центру земли. И замерзшие в последнем оцепенении люди. И, конечно, страх, панический выплеск страха, холодным щупальцем скользнувший к горлу - страх потери... И удивительная ясность ума, которая порой бывает перед самым концом, и понимание высокой цели... Почему выбрали именно его?.. Ведь неспроста послано столько испытаний... А значит, и все приписываемые ему жертвы (которые на поверку всего лишь пресловутые жертвы жертв), но главная истина, как всегда, одна (а может, и нет никакой истины?)... И следует приближаться к ней до бесконечности... Быть близко и не дойти. И по обыкновению просто устать, растерять силы. Наверное и он устал, утратил все желания. И оттого спокоен. Спокоен, как может быть спокоен смертник, который месяц за месяцем и год за годом ждет своей пули и незаметно сходит с ума. Или привыкает... что уже мертв. Он и в самом деле давно мертв. Возможно, он и родился мертвым, но этого просто никто не замечал... не хотел замечать... Ведь мертвому все позволено. Почти как богу... Который своею смертью смерть поправ, видно, неспроста поспешил убить в себе человека. Убил, чтобы показать, какая это дрянь - человек... человеки... Мерзкие копошащиеся муравьи, на которых нет управы! С каждым годом их муравейников все больше и больше. Даже на его даче посмели они строить свои гнусные города. Сколько раз он обливал их керосином и жег, с мрачным удовлетворением наблюдая, как корчатся в огне, потрескивают и подпрыгивают сотни и тысячи маленьких черных человечков...
...Одного из которых он в последний момент все-таки успел узнать, но к тому времени это уже не имело никакого значения.
ЭПИЛОГ
С О С Е Л О
До какого-то момента он помнил все в мельчайших подробностях. Вот подхваченный обезумевшей толпой - очутился на улице Грановского, где за суровыми фасадами домов затаилась жизнь. Даже представил свое появление, например, в квартире Кагановича... Смертельно бледное одутловатое лицо... А главное - представил его дочь, Розу, которая, конечно, сразу потеряет сознание... Или Молотова... который отстоял в почетном карауле у гроба, а сейчас к нему явился сам труп... чтобы попросить пропуск на собственные похороны...
Потом он ехал сперва в вагоне метро... а оказалось, поезда ... словно во сне... Но почему-то правильно. Мелькали какие-то люди, которых он не знал, дремучие старики, с окладистыми бородами, вперемешку с похожими на воронов членами политбюро, грудастые пионерки в кроваво-красных галстуках, с лихорадочным блеском в глазах, какие-то генералы-лилипуты, которые всю дорогу обсуждали, нужно или не нужно было Кутузову сдавать Москву французам в 1812 году и почему масон Наполеон так и не смог договориться с масоном Александром полюбовно, хотя оба состояли членами одной партии... Потом они начали спорить с Климом Ворошиловым, как повернулась бы тогдашняя война, когда бы армия Кутузова была обеспечена десятком тачанок с пулеметами или на худой конец хотя бы одним танком Т-34, даже без боевого комплекта... Несколько раз под видом то крестьянина, то проводника к нему пробовал пробиться полковник Рачковский, но к тому времени Ворошилов уже поставил возле него, Coco, охрану из ворошиловских стрелков, которые пропускали только по специальному мандату, заверенному начальником охраны Кремля генералом Власиком...
Он не знал, сколько уже прошло времени, но в одно прекрасное утро вдруг со всей очевидностью понял, что почти дома.
В свою горную деревню он добрался на каком-то ослике к обеду. На горных склонах еще лежал снег, а у дома дедушки Резо уже вовсю расцветал горький миндаль.
Странное дело, но за годы отсутствия вокруг почти ничего не изменилось. Только старая чинара дала еще одну трещину, которую дедушка Резо заботливо замазал глиной. Все так же кудахтали куры и нетерпеливо блеяли в загоне овцы. Они, словно первые почувствовали весну и просились на свободу.
Несколько длинномордых свиней блаженно нежились в грязи на солнышке.
- Сосело! - с охапкой дров, как ни в чем не бывало, встретил его дедушка Резо, словно внук вернулся с охоты или рыбалки. - Лишь старая Асмат со слезами прижалась к его широкой мужской груди.
А в дом уже потянулись гости - столетние аксакалы в черных бурках, с георгиевскими крестами и медалями на застиранных добела гимнастерках, позванивая газырями и кинжалами. Многие из них помнили Coco еще совсем мальчишкой и сейчас, как водится, пришли посмотреть, что сделала с ним жизнь. Но сперва, по обычаям, по глотку терпкого вина... Из большого праздничного рога в серебряном окладе и с цепочкой.
- А скажи-ка нам, Сосело, кто там внизу сейчас царь? - наморщив похожий на орлиный клюв нос, с хитрецой в глазах спросил самый старый аксакал Вахтанг. - А то у нас тут спор зашел. Батоно Самсон говорит, что правит сейчас Николай третий, а я говорю...
Но дедушка Резо уже затягивал песню. Старую грузинскую песню гор, которую мужчины исполняют стоя, откинув назад бурки, руки на плечи, чтобы чувствовать, как по кругу пробегает дрожь.
И он, Сосело, запел вместе с ними. Словно и не было всех этих революций и войн, самых грандиозных достижений и побед. А праздник продолжался и набирал силу. И прекрасные девушки, поигрывая черными, как ночь, глазами, все чаше и чаше наполняли кувшин вином. И уже, казалось, пели горы, бесчисленным многоголосым эхом мертвых, которые когда-то ушли и не вернулись, а он, Сосело, вернулся... вернулся, не смотря ни на что, вернулся, как возвращается по утрам солнце или приходит весна... и это было сейчас главной его победой.
Но на то они и праздники, чтобы сменяться буднями. И вот уже под развесистой чинарой собрался совет старейшин. Законы гор суровы. Сама жизнь когда-то написала эти законы, чтобы уцелеть. Своего рода - диктатура гор. Когда каждый человек должен делать свое дело, а все вместе они, как один, сжатый до онемения, кулак, который, казалось, не разъединить никакими силами.
После недолгих прений совет постановил послать его, Сосело, пасти отару. Обычно это делали в деревне мальчишки, но старейшины почему-то выбрали его, наверное, как самого из них молодого. А что касается мальчишек... Дедушка Резо рассказывал, что все они когда-то давно спустились вниз, будто бы посмотреть, как там, внизу, стригут баранов, но почему-то так до сих пор назад никто и не вернулся. И дедушка Резо в задумчивости затянулся трубкой, из которой вдруг пахнуло таким знакомым запахом самосада "Герцеговины Флор".., что он, Сосело, поспешил тотчас отправиться к своим баранам.
Молодой пружинистой походкой он пересек двор и сбежал с пригорка к сараям.
Яркое солнце до слез слепило глаза. Весна стремительно наступала по всем фронтам. Еще немного, и потянутся первые птицы. А значит, дедушка Резо снова возьмет его, Сосело, с собой на охоту.
Крым, Керчь-Симферополь
1994-1996 гг.