Машина ехала долго. Он даже успел вздремнуть, нечаянно привалившись плечом к сидящему рядом конвоиру. Но вот наконец остановились. Звук отпираемой сзади дверцы, и истукан первым выпрыгнул на землю. Вошли в большое здание, где на него, Седьмого, накинули белый халат и повели по длинному пустому коридору. В просторной комнате его сразу окружили врачи и какие-то люди в штатском. Они спорили и совещались, рассматривали какие-то фотографии и заглядывали в глаза, один даже попросил открыть рот... Из их разговоров Седьмой понял, что назавтра назначена операция. Какая операция и зачем - он не знал, знал только, что в его положении не принято задавать вопросы.
В палате была всего одна койка, стул и тумбочка с телефоном. Седьмой подошел к двери и потрогал ручку - заперто. Выглянул в окно. Зарешеченное узорными прутьями, оно выходило в глубокий колодец двора. Осторожно поднял трубку телефона. "Вас слушают", - ответил строгий мужской голос, и Седьмой, он же Евсей, он же Беляев Вадим Петрович, так же осторожно опустил трубку.
9.
Тропа упиралась в ступеньки, которые вели наверх. Больше всего ему сейчас хотелось сбросить пальто, тяжелое, как панцирь, сковывающее каждый шаг. Собрав с поручней немного снега, приложил ко лбу, секунду-другую утихомиривал в себе жар, затем начал медленно подниматься, как на эшафот. Платформа была пуста. Маленький домик с навесом, две скамейки, телефон. Зачем-то зашел в пропахшую мочой телефонную будку, снял прикованную цепью трубку и, лишь услышав длинный гудок, понял, что сделает в следующий момент. После нескольких попыток наконец набрал несколько заветных цифр. Это была аварийная связь.
Только сейчас начинал осознавать, какая выстраивалась игра. Его ждали везде и когда уже, казалось, потеряли след, он тут как тут - на "Ближней даче" в Кунцево. Пока разберутся... Еще одна отсрочка времени, еще одна попытка вырваться за пределы возможного... И невозможного. А значит, победить.
С этой минуты его уже нет. В действие вступают безликие цифры. Семь, пять, шесть, два - и где-то на том конце провода исполнится приказ. Таинственный код, который знают двое - он, Coco, и его двойник Седьмой. Пять - срочно. Шесть - "Ближняя дача". Два - Берия. Из сообщения следовало, что двойнику Седьмому необходимо срочно быть в Кунцево по делу, связанному с Берией.
Несколько смутных теней в дальнем конце платформы, не торопясь, двинулись в его сторону, а он, словно окаменел в телефонной будке... Мелькнула даже мысль (которую так никто никогда не узнает - "последняя мысль Великого Диктатора"): как просто и буднично все произойдет... может произойти в темноте ночной... Неужели он искал такую смерть!.. Или это смерть искала Его?.. И странное облегчение от ясности конца, который успел увидеть за секунду до...
Когда из-за поворота огромной косой полоснул свет, задрожала земля, словно из леса вырвался железный зверь, который с грохотом спешил ему на помощь и сейчас, сверкая огнями и тяжело дыша, остановился совсем рядом. Двери электрички распахнулись... Несколько нахохлившихся пассажиров сидели в кислом тепле трясущегося вагона, летящего в ночь. Пассажиров от усталости сморил сон, они даже не подозревали, что ночь на самом деле и есть жизнь. Но рано или поздно в несущийся вагон бесцеремонно ввалятся другие, десятируко потянутся к притихшему в углу пальто... Словно с каждым ударом, капля по капле, выдавливали из себя застарелую боль приказа. Но он уже давно дух, которому все равно. И это ни с чем не сравнимое чувство полета в никуда, пока с головокружительной высоты ("Большое видится на расстоянии") не покажется сперва огонек, который по мере приближения будет превращаться в огромную, составленную из множества огней, а потому сияющую - звезду самого главного города Земли...
Потом что-то заставило его прийти в себя. Электричка уже давно стояла у платформы. В вагоне было пусто. За окном большими красными буквами (словно предупреждение) светилось и подмигивало: "Москва".
10.
В вокзал заходить было нельзя. Что-то подсказывало, что нельзя, но для него этого слова уже давно не существовало. Там, за заветными желтыми окнами - свет, тепло...
Когда-то в его жизни было много таких вокзалов, но из всех почему-то больше всего запомнился этот, последний. Даже не столько вокзал, сколько ресторан - маленький, уютный, с развесистой в кадушке пальмой, за которой, еще не остывшие, Они - четверо молодых людей с гулко стучащими сердцами, молодое вино и их горящие в отблесках свеч глаза...
Полчаса назад Они совершили очередной "экс" или, попросту говоря, грабанули банк - партийной кассе срочно понадобились деньги. Этих четверых уже искали по всем дорогам от Тифлиса до Баку. В то время как Они с вызывающей дерзостью кутили на виду почтенной провинциальной публики, подкупленные филеры старательно охраняли их покой. Вот, что значит деньги, много денег! На деньги можно купить все - любого человека со всеми его принципами, самую прекрасную из женщин, самого неподкупного судью, самого хитрого политика - пусть только назовут цену. Деньги дают власть, предел которой ограничен количеством самих денег. Но еще большую власть дает тайная организация - партия, своего рода орден, пронизывающий все и вся, эдакое государство в государстве, цель которого... весь мир.