— Удивительный пессимизм для нечеловеческого существа. Ты себя хоть осознаешь, как личность, что ли?
— Наивно. Пытаешься выяснить, есть ли у меня эмоции. Это для вас обращение на «ты» там, или на «вы» имеет значение. Помогает ориентироваться в стае, выявлять лидеров. Для меня форма — шелуха. И эмоции в вашем примитивном восприятии мне присущи. Только истинно глубинные движения мысли облекаются в чувства. Все остальное — рудимент.
— Если только манию величия не отнести к эмоциям. Думаешь, если ты единственный… Он впервые прервал меня:
— Как я могу так думать? Бесконечность Вселенной помноженная на бесконечность вероятности. Нас бесконечное множество, а твои рассуждения попахивают софистикой.
— Ну, знаешь ли! — Я немного помолчал, вслушиваясь в шуршание помех. Ни одного дельного вопроса не приходило в голову. — А зачем ты существуешь? Погоди, я уже спрашивал. А ты не хочешь меня о чем–нибудь спросить?
— Пожалуй, нет. Мы помолчали.
И тут я сделал самое нелепое, что можно сделать. Я попрощался и повесил трубку.
Он бы сказал, что я поступил чисто по–человечески.
И тут же раздался звонок. Это был первый потенциальный жилец, первая жертва.
Второй позвонил через три минуты.
6
Всегда у меня все получается как–то не так. Хочу, как надо, а получается, как всегда. Вот, мчал в номер, полный желания принять душ и почитать. Но угораздило меня предварительно заглянуть в кафе, кофе выпить. Буквально, думал, на минутку, чашечку двойного кофе с медом.
Зашел, сел. Кафе в «Ярославской» небольшое, на пять столиков, уютное. Музыка приличная всегда тихо играет. Народ в основном нормальный, не шумный. А тут ввалилась компания нетипичная, двое парней в розовых клубных пиджаках и с цепями из плохого золота, с ними две девчонки в комбинашках, которые почему–то считаются модными платьицами. Ножки у правой девицы были на уровне, я на них засмотрелся. Чего мне делать ни в коем случае не следовало. Но я же не виноват, что они сели за соседний столик и у этой девчонки ноги до самой шеи просматривались.
Парни вели себя хозяйственно и последовательно. Сперва они заказали много дорогой выпивки и жратвы, а потом обратили свое внимание на меня. Не знаю, восприняли они меня как предобеденный аперитив для усиления аппетита или просто развлечься решили по своему, по носорожьи.
Тот, что кроме цепи и пиджака носил еще реденькие усы, перехватил мой блудливый взгляд и громко спросил:
— Ты, дятел старый, куда шнифты пялишь?..
Честно говоря, нормальный человек потупился бы, пробормотал нечто извинительное и слинял из кафушки побыстрей. И мне следовало так поступить, но я был камикадзе, да и парни были настроены игриво, предобеденно. Вот я зачем–то и ответил. Громко ответил, четко артикулируя каждое слово.
— Дятел оборудован клювом, — сказал я. — Клюв у дятла казенный. Если дятел не долбит, то он либо спит, либо умер. Не долбить дятел не может, потому что клюв всегда перевешивает. Когда дятел долбит, в лесу раздается стук. Если громко — то, значит, дятел хороший. Если негромко — плохой. Очень хороший дятел может долбить за двоих. Если бы существовал гигантский дятел, он мог бы задолбать небольшого слона.
У парня отвисла челюсть.
— Что, что? — спросил он. — Кого задолбать?!
— Почти все городские дятлы, — продолжил я столь же четко и громко, — одноразовые, с пластиковыми клювами девять на двенадцать и неизменной геометрией крыла. Основной пищей городских дятлов является размоченная слюнями древесная долбанина. Описаны так же случаи нападения городских дятлов на котлеты домашние и поджарку из свинины. Друг другом дятлы, как правило, брезгует.
— Это у кого клюв пластиковый?! — начал вставать второй парень, который без усов. — Я вот тебе сейчас клюв начищу, посмотрим из чего он сделан.
— Случаи конфликтов дятлов с людьми редки, — поспешил я договорить, — однако в Москве следует опасаться темечковых дятлов, жертвами которых становятся пожилые люди, пренебрегающие панамкой. Такой дятел наводится на световые блики, не боится воплей и всегда старается довести долбежку до конца…
Я нервно осмотрелся. Официантка и бармен стояли за буфетной стойкой с завороженным видом. Чувствовалось, что моя тирада им нравится. Но помощи от них ждать не стоило. Безусый розовый пиджак уже навис над моим темечком, ему не надо было даже наводиться по блику от люстры. Усатый начал вставать, не хотел, видно, уступить все удовольствие от критики в мой адрес своему коллеге. Единственное, что пришло мне в голову, так это зацепить левой стопой ногу безусого, а правой — резко ударить его в коленку.