Явная слежка. Зачем, почему? С чем это связано? Не с тем ли, что прежний жилец номера в гостинице занимался детской проституцией? Уж, ежели на него организовали покушение (вернее, по ошибке — на меня), то насолил он, как видно, кому–то влиятельному. И если тот, влиятельный, работает с детьми, то организовать слежку за мной, человеком каким–то боком связанным с этой неясной ситуацией, ему ничего не стоит. Именно через БОМЖат, которых в Москве более 40 тысяч. Он мгновенно ставит под контроль все людные места, все вокзалы, станции метро. Ни одна милиция не обладает таким количество сексотов, как бандит, стоящий над беспризорниками!
Печально, подумал я. Придется съехать с этой хаты досрочно. Оставить ключ на столе и съехать. Хоть я во всех этих делах ни слухом, ни духом, рисковать не стоит. А то до собственного самоубийства не доживешь.
Последняя сентенция меня позабавила. Не дожить до собственного самоубийства — такой неудачи не испытывал и самый большой неудачник на свете. Что–то очень я стал легкомысленным в последнее время, живу, как играю. Человек играющий. Хомо люденус[15]. Но в целом мне нравился я нынешний. Раньше я жил в ожидании чего–то, а теперь жизнь была полной и энергичной. Каждый день я старался прожить так, будто он последний. Да и как иначе жить, когда оставшиеся дни на счету и считать их долго не придутся!
Я вызвал такси и собрал барахлишко. В руки попала та, присвоенная неправедным образом, папка, которую я та и не удосужился просмотреть. Но и сейчас этим заниматься было некогда. Я оставил ключ на столе, сходил в туалет и вышел на площадку. Спустился на один пролет и стал высматривать машину, которая подошла быстро. Я сел в «Волгу» и спросил, сколько будет стоить дорога до ВДНХ?
— Вместе с платой за вызов 180 рублей.
— Тогда довезите меня до входа на Ваганьковское, — сказал я, поморщившись.
Нет, если я не буду пользоваться метро, моих денег и на сутки не хватит. Впрочем, может частники стоят дороже?
Я остановил машину не доехав до кладбища и поймал частника. Тут цена оказалась вполне приемлемой — 60 рублей. И довез он меня туда, куда мне было нужно, — до гостиницы «Колос», где, как я помнил, всегда были бабки с предложениями частного жилья.
На сей раз плата за однокомнатную хату оказалась дешевле, всего 220 рублей. Правда и квартира была не в центре, а на Алексеевской. Выглядела она точно так же, как первая. Намек на мебель, старенький телефон, двухкомфорная плита и зазубренная вилка с треснувшей тарелкой и алюминиевой ложкой. Но мне пока было не до роскоши. Я обосновался на новом месте, заплатил за пять дней, договорился оставить (в случае преждевременного отъезда) ключ на столе и распаковал сумку.
Сперва я собирался покушать. Вечер уже наступил, хотя солнце бесновалось, как на Кипре. А я за весь день съел несколько (правда вкусных) бутербродов у Саакяна. Я выложил на кухонный стол помидоры, огурцы, крутые яйца, сметану, салат «Оливье» в пластиковой коробочке, телячью колбасу в нарезку, двести грамм конфет «Мишка косолапый», бутылку томатного сока и бутылку минералки и принялся за трапезу. Поел с аппетитом, остатки убрал в пакет, который тщательно завязал на горловине, уложил в старую кастрюлю и залил холодной водой. Такой, знаете, самодельный холодильник. Оставил только минералку, которую то же воткнул в кастрюлю, чтоб охлаждалась. Развалился на диванчике, близнеце всех убогих диван–кроватей периода развитого социализма, закурил. Сердце слегка покалывало, но не до такой степени, чтоб сосать нитроглицерин. Здоровье вообще стало немного получше, чем в Вязьме. Что–то этому способствовало: то ли климат, то ли энергичный образ жизни.
Теперь дошла очередь и до папки. Я открыл его с предвкушением некой детективной истории, будто участвовал в разоблачении грозного мафиозного клана. И промелькнула мысль, что, если там крутые материалы, то смогу продать их в какую–нибудь газету и не придется бегать по кафе, сшибать деньги. За сенсационный материал хорошая газета может заплатить нормальные бабки. А то и на телевидение предложить, тем, кто расследование организует.