В зале поднялся шум.
Слышалось восхищение с одной стороны и скептические замечания с другой.
- Это весьма интересно, - сухо заметил судья. - И обвиняемый, повидимому, принял смелое предложение Норскотта! А знал ли он, какие причины побуждают Норскотта бежать из Англии?
- Хозяин сказал мне, что мистер Бертон знал лишь одно, что его могут убить! И он сделал несколько замечаний относительно тех людей, с которыми ему придется встречаться. Затем они обменялись платьями и мистер Бертон приехал в Парк-Лэйн.
- А что сделал мистер Норскотт?
- Он переночевал в Брос-Гайзе, сэр! Он намеревался уехать в Австралию, но пароходы ходили только через четыре дня, так что он снял комнату в "Бокс-Рентс", где и находился все время.
- Что же его заставило послать за вами?
- Тут было несколько причин! Прежде всего он хотел узнать, не заметили ли мы разницы между ним и мистером Бертоном, и играл ли мистер Бертон взятую на себя роль, так как этого хотелось бы хозяину! Затем он дал мне подписать какую-то бумагу, которую я должен был свезти его поверенному.
- Что это за бумага? - спросил судья. - Она при вас?
- Вот она, сэр!
- Хорошо, я оглашу этот документ, когда вы закончите свое показание! - сказал судья. - Продолжайте! Что еще поручил вам сделать Норскотт?
- Он взял с меня слово, что я буду писать ему в Австралию и дам знать, чем все это кончится. Он также просил дать ему кое-что из одежды и взять билет на пароход. На это я ответил ему, что переночую где-нибудь поблизости и займусь с утра его делами.
- Почему вы не переночевали в "Бокс-Рентсе"?
- Все было занято, сэр! Не оставалось ни одной свободной койки!
- Где же вы спали?
- В гостинице за углом, в номере, где я просил хозяина разбудить меня пораньше утром. И вот, когда он явился ко мне в шесть утра, то прежде всего сообщил, что ночью в "Бокс-Рентс" убили кого-то... Я поспешил туда, охваченный ужасом: я почему-то был уверен, что убили моего хозяина! Полиция уже была на месте преступления, а снаружи стояла огромная толпа...
- Вы вошли в дом?
- Нет, сэр! Прислушиваясь к разговору, я понял, что убили действительно моего хозяина, мистера Норскотта.
- Но почему же вы не пошли и не рассказали всю эту историю следователю?
Мильфорд сделал протестующий жест.
- Как же я мог пойти к полицейскому с подобным рассказом? Подумали бы, что я сошел с ума! Кроме того, я до того ошалел, что не знал, как мне поступить... Да и боялся я, что если узнают, что я приходил к хозяину накануне вечером, то могут подумать, что я причастен к убийству.
- Что же вы сделали?
- Я возвратился в Смис-стрит, полагая, что с этим делом уже покончено... Мне тяжело было при мысле, что может быть, из шайки Санта-Лукки следили за мной, и я принес смерть хозяину! Я был уверен, что мистера Норскотта убили именно те люди, про которых он говорил, и я решил повидаться с мистером Бертоном. Но тут я вспомнил, что он собирался в "Аштон"... Раздумывая о гибели хозяина, я решил, что на мне лежит обязанность найти убийцу...
В голосе Мильфорда послышалось рыдание, но он спокойно вытер рукой глаза.
Как мог Прадо, один из отъявленных негодяев Южной Америки, внушить к себе такую привязанность - это оставалось для меня загадкой.
- У меня было всего только две приметы, - продолжал Мильфорд, справившись со своим волнением. - Я знал, что убийца иностранец, и догадывался, что он находится где-то поблизости. Мистер Норскотт был не из тех людей, что дадут убить себя без сопротивления. Кроме того, я слышал, как в толпе говорили о кровавых пятнах на лестнице... Однако, мне было известно, что в том квартале много домов, куда впустят человека без всяких расспросов, если он хорошо заплатит... И только счастливый случай, сэр, ничто иное, как счастливый случай навел меня на правильный след! Целых три дня я рыскал по всем окрестностям, но ничего не узнал нового, кроме того, что уже знала полиция! Вчера вечером я купил газету у мальчишки-газетчика, и мне сразу бросилось в глаза известие об оресте мистера Бертона... Я до того был расстроен, что зашел в трактир выпить рюмку коньяка, и все думал о происшедшем... В это время в трактир вошли двое, сели неподалеку от меня и начали толковать... Когда я вслушался в их разговор, меня словно обухом по голове хватило...
- О чем они говорили? - спросил судья.
- Один из них, сэр, говорил другому о каком-то квартиранте, который лежит у него больной. Его ранили на улице, но он якобы не хочет поднимать шума, раз тот платит... Я сразу понял, что речь идет об убийце моего хозяина, я прикрылся газетой, а затем, когда они ушли, двинулся за ними следом... Вскоре они расстались, и я пошел уже за тем, кто мне был нужен, но он прошел всю улицу до Шадуэли и завернул в полуразрушенное здание, похожее на развалины...
- И вы повернули обратно?
- Да, сэр! Я решил, что идти одному в этот дом не стоит: надо было найти кого-нибудь, кто мог бы, в случае чего, быть свидетелем. Тут я вспомнил, что в гостинице кто-то упоминал учителя Мэрилля и я решил разыскать его...
- Ист-Энде все до одного, по-моему, знают учителя Мэрилля! - перебил Мильфорда судья.
- Да, это верно! Даже в такой поздний час я сразу узнал, где он живет и пришел к нему. Я сказал, что дело идет о спасении, о жизни и смерти, и передал всю историю от начала до конца. Учитель задал мне только несколько вопросов, из которых понял, что я говорю правду, и тот час же пошел со мною. По пути он постучал в один дом, где уже спали, оттуда вскоре вышел доктор Роббинс. Учитель рассказал ему в чем дело и он тотчас же оделся и пошел с нами... Часы пробили половину второго, когда мы дошли до нужного нам здания, и доктор долго стучался, пока не вышел человек, которого я проследил. Он был еще пьян и слегка высунул голову, но доктор широко распахнул дверь и убрал пьяного с дороги, схватив за плечо.
- Я врач, - сказал он, - и пришел навестить вашего квартиранта, а если вы начнете скандалить, мы пошлем за полицией.
- Эти слова оказали желанное действие! Услышав слово "полиция", пьяница съежился и заскулил, как побитая собака, уверяя, что он ничего дурного не сделал, а о квартиранте ему ничего неизвестно...