— В какой? — перебил Хват.
— Вопрос не ко мне.
— Проворачивал кое-что с вояками в Западной группе войск, — неохотно объяснил Кузнецов.
— Потом ситуация изменилась, — продолжил Герман. — Министра обороны отправили в отставку, кое-кого посадили, прокуратура начала копать, куда подевалось имущество ЗГВ. Ивану удалось выпутаться, но стоило это, как я понимаю, очень недешево. Пришлось вернуться к торговле обувью. Дело скучное, доходы не бешеные, но стабильные. Иван стал вице-президентом «Терры». Но ему не понравилось, как я веду дела…
— Ты зажимал дивиденды.
— Я инвестировал прибыль в расширение бизнеса и считал, что правильно делаю. Я и сейчас так считаю. После того, как я отказался от одного крупного контракта, мы разругались…
— От какого контракта? — заинтересовался Хват.
— Ты умеешь хранить коммерческую тайну?
— Как швейцарский банк!
— Я тоже, — сказал Герман.
— Вот за что я тебя, Ермаков, не люблю, так это за твою хитрожопость! Не можешь по-простому? Я спросил: что за контракт? Так и бы сказал: мои дела, пошел на хер. И я бы все понял. А ты — коммерческая тайна!
— Контракт на поставку обуви армии, — вмешался Кузнецов. — На два миллиона пар.
— Какой армии?
— Российской, какой.
— Круто! Хотели обуть российскую армию? А чего ж не обули?
— Они объявили слишком большой откат, — объяснил Герман.
— Не такой и большой, — буркнул Иван.
— Это по-твоему. А по-моему, зарвались.(Это непонятно, Вадим.)
— А как же без отката? — удивился Хват. — Без отката нельзя. Но и зарываться не дело. Не срослось, значит. Ну, бывает.
— После этого случая Иван, видно, решил, что справится с делом лучше, потребовал раздела компании. Я предложил купить у него его тридцать три процента акций «Терры», давал девять миллионов. Он отказался. Я правильно излагаю?
Кузнецов хмуро кивнул.
— Ну, нет так нет, дело хозяйское. Разделили инфраструктуру: оптовые базы, магазины, поставщиков. Иван начал торговать сам. Создал фирму «Марина». Но дело не очень-то пошло, а дефолт девяносто восьмого года его добил.
— А тебя не добил? — спросил Хват.
— К этому шло. У меня было восемь миллионов долларов долга западным кредиторам и все склады забиты обувью осенне-зимней коллекции. Пришлось покрутиться. За три месяца открыли шестьдесят новых магазинов, сократили треть служащих. Выкрутились, хоть и не без потерь.
— А Иван, значит, не выкрутился. И что?
— Он предложил мне выкупить его дело. Я согласился. Обговорили цену: три с половиной миллиона баксов…
— Всего-то? Ты же сказал, что его доля тянула на девять «лимонов»!
— Это была его доля в «Планете».
— Ну, Иван, ты коммерсант! — развеселился Хват. — Взять дело в свои руки и обесценить его на шесть «лимонов»! Большой коммерсант! Ну-ну, дальше?
— Заключили официальный договор. Иван дал обязательство ни под каким видом не использовать свою бывшую инфраструктуру. Условие, согласись, естественное?
— Понятное дело. Если бизнес продан, то он продан.
— Полтора миллиона Иван получил сразу, а два я обязался отдать через год. Вот, собственно, и все.
— Как все?! Как это все?! — возмутился Кузнецов. — Прошло уже полтора года — где бабки? Где два «лимона»? Их нет!
Герман достал из кейса ксерокопию договора и показал Ивану:
— Написано твоей рукой?
— Ну?
— Подпись твоя?
— Ну?
— А написано вот что: «Имеется ясное понимание сторон, что нарушение любого пункта настоящего договора после его вступления в силу прекращает действие договора со всеми вытекающими отсюда последствиями. А именно: использование продавцом складов, поставщиков и розничной сети, переходящих в собственность покупателя, обязывает продавца выплатить покупателю штраф в размере двух миллионов долларов США. Обеспечением штрафных санкций является задолженность покупателя перед продавцом в сумме двух миллионов долларов США».
— Те самые два «лимона»? — уточнил Хват.
— Те самые, — кивнул Кузнецов. — И что из этого?
— А теперь взгляни на эти бумаги, — предложил Герман, выкладывая на стол Хвата еще несколько ксерокопий. — Это накладные, платежки и все прочее. Разберешься. Из них следует, что мой уважаемый контрагент, именуемый в договоре «Продавец», закупил у моего поставщика в Китае и реализовал через моих оптовиков в России партию обуви в общей сложности на миллион двести тысяч долларов. Ты думал, Иван, что я об этом не узнаю? Ошибся, учет у меня поставлен нормально.
Лицо Кузнецова начало наливаться кровью, на потемневшем лбу забелел косой шрам.
— Я все ждал, что ты придешь и попытаешься объясниться. Не дождался. Ты пришел в Фонд социальной справедливости. Но социальная справедливость, как я ее понимаю, улица с двусторонним движением. Или с односторонним?
Герман закрыл кейс и встал.
— Джентльмены, разрешите откланяться. Все остальное вы решите без меня.
От двери оглянулся. Хват сидел, набычившись, смотрел на
Ивана, как уверенный в своем превосходстве борец смотрит на слабосильного противника, дерзнувшего бросить ему вызов.
— В офис, — распорядился Герман, усаживаясь на переднее сиденье «мерседеса».
— Трудное было дело? — с сочувствием поинтересовался Николай Иванович, взглянув на мрачное лицо шефа.
— Паскудное. Никогда не думал, что так мерзопакостно быть правым.
— Это верно. Неправым быть плохо, а правым, бывает, еще хуже. Я однажды девчушку сбил. Давно, только начал шоферить после армии. Выскочила из-за автобуса за мячом. Кругом был прав, а ждал в Склифе и думал: лучше бы посадили, только бы выжила.
— Выжила?
Николай Иванович вывел «мерседес» на Крутицкую набережную и только после этого ответил:
— Нет.
XII
В спокойные времена, когда дела не требовали оперативного вмешательства, Герман прилетал в Москву примерно раз в месяц дней на пять-шесть. И всякий раз, подъезжая к московскому офису «Терры», испытывал смешанное чувство досады и удовлетворения. Досаду вызывал вид просторного четырехэтажного особняка в Олсуфьевском переулке, возведенного компанией «Терра» на месте развалюхи, в которой когда-то была контора кооператива «Континент». Построенный по индивидуальному проекту, украшенный двумя башенками по углам, искусно вписанный в этот район старой Москвы, особняк казался не новоделом, а с любовью восстановленным и отреставрированным памятником русской архитектуры. Предполагалось, что кабинет Германа будет на втором этаже, под одной из башенок, а фирменный флаг компании, поднятый на флагштоке, будет означать, что президент «Терры» в Москве и бдит. Если же флаг спущен, значит его нет, можно расслабиться.