В углу спальни лежит искорёженное тело незавершившей назначение, наспех укрытое простыней, из-под которой выглядывают только ступни. Это дело рук её Альта, раз служба очистки еще здесь не была. Ногти на ногах накрашены в стильную чёрно-синюю полоску.
Хочется думать, что она не была бы против постояльца на ночь.
Я падаю на диван и сразу же закрываю глаза. С рюкзаком, лежащим рядом на полу, и пистолетом под диванным валиком, который служит мне подушкой, я практически мгновенно погружаюсь в сон.
Когда меня будит жужжание телефона, я, даже не открывая глаз, понимаю две вещи. Первое: уже середина ночи, хотя мне кажется, что я уснула всего несколько минут назад. И второе: следовало сообщить Корду, что я в Лейтоне и в безопасности. Он давно сообразил, что я вытащила отслеживающий чип, и что теперь ему не вычислить, где я. Как ещё объяснить, почему я до сих пор как будто бы нахожусь в квартирке в Гаслайте?
Телефон опять жужжит, и чувство вины вынуждает меня вытащить его из кармана.
- Где ты? - кричит мне экран.
Корд.
Протирая мутные глаза, я отписываюсь: “В Лейтоне. Завтра вернусь”.
“Я беспокоился, ты в порядке?”
“Да, я в порядке, скоро увидимся”.
Я перечитываю только что написанное. Слишком поздно, чтобы исправить. Я оправдываюсь перед собой, что призналась, в том, что хочу его видеть, потому что еще наполовину сплю. Я не обращалась к нему с тех пор, как стала страйкером… и уж тем более с тех пор, как стала активированной.
Мгновенно приходит ответ Корда. “Отлично. Нам нужно поговорить, мы можем встретиться завтра?”
Мысль о том, чтобы увидеть Корда вне рамок установленного нами порядка - когда он постоянно шпионит за мной, а я злюсь на него - могла бы с легкостью снова стать естественной. Как будто никогда не бывало по-другому. Не знаю, верит ли хоть один из нас, что мы можем беспрепятственно общаться… или, по крайней мере, хотим этого.
Некоторое время я держу в руках телефон и смотрю на сообщение Корда. На первый взгляд такой простой вопрос, но ответ, которого он ждет, слишком сложен, чтобы я дала его прямо сейчас. Я изменяю направление разговора с легкостью дуновения ветерка.
“Извини, не могу, я только что взяла еще одну работу”, - пишу я в ответ. Ложь во спасение не меняет того факта, что это все же ложь.
Он отвечает не сразу, я понимаю, что он ненавидит меня за то, что я должна делать, за то, что он не может понять. Я сама не до конца понимаю себя. Как получается, что я убиваю Альтов, чтобы незнакомцы могли жить, а сама продолжаю бегать от собственного? Зачем ставлю под угрозу свое выживание, даже если мои навыки развиваются?
В руке жужжит телефон - пришел его ответ.
“Скажешь, когда вернешься?” Ничего о моих словах, про очередную работу. Как будто он знает, что нет смысла спорить со мной или пытаться выяснить что-то помимо того, что я хочу сказать ему.
“Да” - это все, что я позволяю себе ответить.
В этот раз ответ быстрый и краткий: “Хорошо”.
Как бы он не злился на меня, я все равно злюсь на себя больше.
Я выключаю телефон и кладу его обратно в карман, когда снаружи квартиры доносится посторонний звук.
Двигается вызванный кем-то лифт.
У меня засосало под ложечкой.
- Время, - запрашиваю я вслух в темноте.
3:20
Хмурясь, я сажусь на диване и прижимаю руку к животу.
Существует масса разумных объяснений. Гость, жилец, ночной смотритель. Любое имеет смысл в многоквартирном доме.
За исключением того, что сейчас три двадцать утра. И это Лейтон. Комендантский час начинается в 23:00 в знак уважения к важному деловому району. Район не столько переходит на ночной ритм, сколько останавливается. А лейтонские смотрители, поддерживающие чистоту, не работают среди ночи.
Слышится характерный звук открывающихся дверей лифта… они открываются на этом этаже. Мягкие, осторожные шаги по ковру, продвигающиеся по коридору. Ближе.
Когда звук замирает как раз напротив квартиры, я понимаю, что у меня неприятности.
Я даю себе тридцать секунд.
Сразу я оказываюсь на ногах и отхожу от дивана. Закидываю за спину рюкзак и заталкиваю пистолет в карман.
Дверная ручка поворачивается. Кто-то проверяет ее. Белая бирка, свисающая с нее, чуть заметно покачивается.
Осталось двадцать пять секунд.
Я бегу по коридору направо в спальню и поднимаю с пола тело. Она маленькая, поэтому затащить ее на кровать не составляет труда. Мое раненное плечо протестующе ноет, но я не могу сейчас остановиться.
Десять.
Я придаю ее телу нужную позу и накрываю одеялами, подтыкая их, но не слишком аккуратно. Вот. Должно сработать.
Пять.
Я пробегаю мимо входной двери, чтобы нырнуть за угол в кухню, вытаскивая на ходу пистолет.
Ноль.
В темноте я слышу, как кто-то снова пытается повернуть дверную ручку, но на этот раз настойчивее.
Раздается треск выбитой двери. Щепки дверного косяка разлетаются, усыпая пол. Когда он входит, я понимаю, что вижу перед собой не незнакомца. Я уже видела его однажды: на улице в Кводе, он стоял рядом с моим Альтом.
Значит, она действительно наняла страйкера, чтобы убить меня. И теперь он нашел меня здесь, в Лейтоне. Но если бы он был хорош в своем деле, я бы уже сто раз была мертва. Сегодня было много моментов, когда я была гораздо уязвимее, чем мне бы хотелось. А в тот первый раз, когда он пришел за мной, когда стрелял в меня в переулке… я бы не промахнулась.
Если он такой зеленый, каким кажется, то, вероятно, стоит не дорого. Не все страйкеры имеют равную квалификацию, в зависимости от нее мы и устанавливаем цену. Тем не менее, большинство из нас становятся лучше с опытом. Мы вынуждены, иначе долго не протянем. Некоторым мастерство дается более естественно, но я не думаю, что он один из них.
Так, он едва уделяет время осмотру передней комнаты, прежде чем двинуться в спальню. Виднеется отблеск пистолета, который он держит в руке. Скрытая темнотой, я двигаюсь вперед, пока не оказываюсь за его спиной. Он дышит так тяжело, что никак не может меня услышать.
Как собрат страйкер, я испытываю к нему некоторое сочувствие в его муках ученичества. Но как его намеченная цель, я испытываю интересную смесь эмоций: облегчение от того, что он не так умел, как я, потрясение и недоверие, что я являюсь мишенью и обновленную жажду выжить, живую и кричащую внутри меня.
Тело незавершившей девушки одурачило его. Он стреляет в нее, дважды, трижды. Пробивая плоть и кости, пули издают глухой сдавленный звук. Уличные фонари светят через незанавешенное окно, и мне видно, как ее тело дергается с каждым новым попаданием.
Не давая ему возможности проверить, что я мертва, я прижимаю пистолет сбоку к его шее, прямо под ухом, там, где мягко.
Он замирает. Его тяжелое дыхание прерывается на вдохе, снова становится тихо.
- Эй. - Мой голос дрожит, как стекло. - Сюрприз.
Он ничего не говорит.
- Брось пистолет на кровать. Сейчас же.
Секундное замешательство перед тем, как он выполняет. Пистолет отскакивает и падает на пол с другой стороны кровати. Теперь он вне зоны досягаемости.
- Ты ее страйкер, не так ли? - Спрашиваю я его. - Страйкер, которого она наняла, чтобы убрать меня.
Опять тишина.
Его молчание выводит из себя, и я прижимаю дуло крепче к его шее. К его чести он не отступает.
- Это так?
Он медленно кивает.
- Не скажешь, что у тебя кишка тонка, - говорит он. Он хочет казаться крутым, но его голос дрожит. Слишком уж зеленый. О чем только думал Дайр, когда принимал его?
- Вот только не надо о смелости, - с презрением бросаю я. - Кто тогда сбежал, а?
- Скорее, кто не пристрелил своего Альта, когда был шанс.
Мои руки липкие, потные и неповоротливые под тканью натянутых вниз рукавов. У меня не было возможности их подтянуть прежде, чем он ворвался.