Снилось ему, что так же мерно шумят моторы, тихо посвистывает, приятно обдувая щеку, тугая струйка холодного воздуха. Только вокруг совсем не чистенький, безликий уют комфортабельного лайнера, а просторное, уходящее в темноту помещение, куда более похожее на ангар, изогнутые стенки, крашенные серой краской, испещрены точками частых заклепок. И вовсе уж никаких окон-иллюминаторов.
Посредине жесткий, неподъемный даже на вид, кусок брезента, укрывший нечто угловато-бугристое, и смутно различимые фигуры людей, сидящих вдоль бортов на узеньких откидных креслицах.
И тут картина сна, пусть нечеткая и размытая, но не сулящая ровным счетом никакой угрозы, мгновенно переменилась. Стала пугающей.
Все вокруг накренилось, пополз вдоль по проходу, сминая кажущийся таким жестким брезент, лежащий под ним груз. Царапая, цепляя жесткими углами прижатых к стене пассажиров. А еще через миг полутьму начал наполнять удушливый дым. Он застилал глаза, мешал вздохнуть, ел глаза. А крен все возрастал… Еще миг, и пролетел мимо, падая почти отвесно, кто-то из тех, сидящих в хвосте, у самой ребристой аппарели…
— Что с вами? — негромкий женский голос вырвал из кошмара, вернул в теплую и уютную реальность.
Андрей вздрогнул, неловко оглянулся, стараясь поскорей убедиться, что все это ему приснилось. Облегченно выдохнул, смахнул рукавом выступившую на лбу испарину. Откашлялся.
В горле мучительно першило, словно он и вправду наглотался едкой гари. Он задрал голову, вспоминая, куда засунул свою сумку с лежащей там бутылкой воды. Привстал, потянувшись к дверце расположенного над головой отсека для ручной клади.
— Вам что-нибудь принести? — улыбчиво спросила стюардесса, которая разбудила его.
— Что? — Андрей смущенно опустился обратно в кресло, сообразив, что пить теплую минералку, вдобавок из горлышка, в данных условиях будет не совсем прилично.
— Воды, если можно…
— Одну секундочку, — девушка развернулась и профессионально ловко двинулась вдоль салона.
"Стюардесса по имени Жанна… " — вынырнула откуда-то из глубин памяти Андрея затертая фраза.
"Причем тут Жанна? — удивился он. — Елена Николаевна… старший бортпроводник".
Оказалось, что он совершенно непроизвольно умудрился рассмотреть не только миловидный профиль белокурой проводницы, но и прочитать висящий на ее груди жетон-бейджик.
"Лет двадцать пять, а то и все двадцать восемь. Ребенок. Но не замужем, вернее, была, но недавно развелась. Курит… Перед тем, как подойти ко мне, что-то резала".
"Стоп… стоп, — Андрей тряхнул головой, прогоняя вереницу несвоевременных мыслей. — И откуда вообще такая твердая уверенность в своих заключениях?"
"Ладно, с последним. Может быть, остался след от ножа… Но с ребенком, и остальное?" Раздумья оборвала стюардесса: — Ваша вода, — она чуть склонилась, протянув пассажиру легкий пластиковый поднос с запотевшим стаканом.
— Простите… Андрей… А можно автограф? — девушка вынула из нагрудного карманчика блокнот и простенькую ручку.
Он озадаченно глянул на листок, нахмурил брови, но быстро справился с собой и вывел на клетчатой поверхности размашистую подпись.
Он мог поклясться, что автограф почти один к одному повторяет виденную им только мельком подпись в чужом паспорте.
Белоснежные облака за стеклом иллюминатора навевали странные ощущения. Отчего-то показалось, что он знает, как они пахнут. И как обдирает ледяными иглами кожу эта невесомая кисея.
"Тьфу, — он даже мысленно сплюнул от реальности представленной картины. — Ну что за дичь… Нет, с головой надо что-то делать. Иначе я не только без памяти, но и без рассудка останусь. Успокаивает только одно — скоро врачи в этом всем разберутся. Или хотя бы попробуют… "
Он отвернулся от вызвавшей столь несуразные представления картины за бортом, скосил глаза на сидящих в соседнем проходе, через ряд позади него, спутников.
А там шла оживленная беседа. Впрочем, скорее, это был монолог. Говорил один Кацман. И при всей эмоциональности он умудрялся произносить слова едва слышно, приблизив голову к уху неподвижно сидящего в своем кресле продюсера.
"Я ведь так и не знаю, как его фамилия, — отстраненно подумал Андрей. — Вячеслав Михайлович и все… "
Он зевнул, уже было собираясь вновь вернуться к дремоте. Однако замер. Вновь незаметно всмотрелся в беззвучно шевелящего губами Кацмана.