Андрей, для которого цена гитары стала легким шоком, украдкой бросил взгляд на Машу.
— Ну что вы, прямо… — искренне расстроился продавец. — Ну хотите я вам на свою скидку возьму? В сорок две обойдется.
— Берите, молодой человек, берите, — Седобородый покачал затянутой в конский хвост шевелюрой. — Сам бы взял, но сейчас не по карману. А вещь стоящая.
— Да я то понимаю. Только вот как мой менеджер к этому отнесется?
— Если не дурак, одобрит, — мужчина кивнул на упакованную гитару. — Так думаю, что не для попсовой фанеры такой аппарат берете. А хорошей гитаре хороший комбоусилитель, однозначно, нужен. И вообще, не мое, конечно, дело, но какого пса вы в эту помойку влезли. Я попсу имею в виду. С такими данными, вас любой коллектив с руками оторвет. А то, что вы сейчас исполняете, — гадость неимоверная. Можно нормального продюсера найти, а не голубятника какого старого.
— Да не мучайся. Купи ты этот свой комбикорм, если так нужен, — выручила Андрея Маша и вынула из сумочки стопку купюр. — Только у нас доллары. Поменять забыла.
— Тут обменник рядом, — поспешил продавец, обрадованный крупной покупкой. — Можете поменять.
— Я мигом, — бросила Маша и двинулась к выходу.
Глава 2
Накатывать на Андрея начало еще в салоне, но всерьез прихватило, когда опустился на сиденье ожидающего их авто. Откинулся на спинку, из последних сил попытался успокаивающе улыбнуться обеспокоенной Маше и провалился в мутную бездну.
Острый, продирающий до мозгов, запах ударил в нос, заставил задергаться. И тут же, словно подняли занавес, прозвучал громкий, участливый голос: — Просыпайтесь, просыпайтесь… Не ленитесь. Теперь уже пора…
Голос зудел в ушах, не давал вернуться обратно в заросшую густой травой ложбинку, миновать которую Андрей почти уже успел.
Он раскрыл глаза. Медленно, словно ищущий настройку бинокль поймал резкость, всмотрелся в склонившееся над ним лицо.
— Замечательно, — лысоватая, с большим, как их еще называют, сократовским, лбом, голова отодвинулась. Человек в белоснежном, отглаженном на совесть халате, блеснул стеклами позолоченных очков, произнес глубоким, хорошо поставленным голосом, явно опережая готовый сорваться с языка Андрея вопрос: — Вы находитесь в палате интенсивной терапии частной клиники, куда вас поместил господин Фролов. У вас случился приступ. Вы помните?
Андрей кивнул головой, чуть повернул голову, стараясь рассмотреть окружающий его интерьер. — Ничего особого. Безликая светлая комната, минимум предметов и почти полное отсутствие блестящих приборов и других медицинских приспособлений.
— Как ваше самочувствие? — привычно поинтересовался врач, прижав пальцем запястье Андрюхиной руки.
— Нормально… вроде, — неуверенно произнес тот. — А долго я тут?
— Вы поступили вчера, — отозвался доктор.
Он отпустил руку пациента, поправил очки: — Меня зовут Олег Константинович. Фамилия моя Пробуджанский.
— Понимаете, для успешного лечения я вынужден был настоять на этом, — профессор потер ладонями, словно споласкивая их под струей воды. — Мои коллеги из Сербского потому и не смогли докопаться до причин вашего недомогания, что… А впрочем, я знаком с вашим лечащим врачом. Конечно, амнезия ее конек, но она слишком уж зацикливается на физико-механических факторах… Тогда как причина может лежать в области психиатрии.
Андрей негодующе фыркнул, сообразив, на что намекает холеный эскулап,
Врач оборвал себя, улыбнулся понимающей и чуть снисходительной улыбкой.
— Я вижу, вы хотите что-то сказать. Наверное, вас пугает возможность огласки? Уверяю вас. Никакой информации для журналистов из этих стен не просочится. Мы, в отличие от некоторых наших коллег, относимся к понятию врачебная тайна с полной серьезностью и ответственностью. От этого, в конце концов, зависит не только успешная работа нашей клиники, но и наше благосостояние. Так же как и благосостояние публичных людей, которые обращаются к нам.
— При чем тут огласка. Вот только сумасшедшего из меня делать не надо. — Сердито буркнул Андрей, которому перед угрозой психушки стало глубоко наплевать на всех папараци мира вместе взятых. — Я просто теряю сознание. Иногда.