Белая ночь плавно переходила в белый день. Птицы давно проснулись и переговаривались во весь голос, рассказывая всей пернатой округе невероятную историю о затворнице, просидевшей в подвале двадцать лет[31].
Глава 7. «Гроб дубовый лакированный с бронзовыми ручками»
Полицейский не обманул, и меньше чем через два часа служащий городской управы опечатал не только дом, но и калитку. Ему студент и передал второй ключ.
Клим тащился вдоль улицы с чемоданом, обращая внимания на заборы и водосточные трубы, на которых местные жители клеили объявления о сдаче комнат. Всё чаще одолевала мысль: а не стоит ли махнуть на всё рукой и укатить на несколько дней в Москву? Кашель уже почти прошёл, деньги ещё есть… «Причём в столицу теперь было интереснее вернуться морем. Жаль только, что дворец Меншикова всё ещё не посмотрел. Да и перед Ксенией неудобно. Пообещал поехать в Кронштадт, а сам сбежал. Хотя с другой стороны я и не обязан ей угождать. Барышня умная, но далеко не в моём вкусе. У них своя жизнь, у меня своя».
Сзади раздался цокот копыт. По улице двигалась уже знакомая коляска с седоком. Когда она приблизилась, то в ней угадывался Папасов. Он остановил кучера и воскликнул:
– Доброе утро, Клим Пантелеевич, а почему вы с чемоданом?
– Здравствуйте, Иван Христофорович! Да вот с хозяйкой повздорил, пришлось съехать. Ищу место, где разбить новый бивак[32].
– Садитесь, поедем. Учитывая, что всё ваше войско состоит из одного человека, я знаю, где будет ваша палатка, – улыбнулся фабрикант.
– Намекнёте тогда? – усаживаясь, осведомился студент.
– Зачем же намекать? Я точно вам скажу: у одного дачника, проживающего по адресу Еленинская, 2 имеется свободный флигель для гостя. Я и есть тот дачник, а вы – тот гость. Живите сколько хотите. Никто вам докучать не будет.
– Благодарю. Но в таком случае я хотел бы оплатить жильё.
– Вы же гость, а с гостей денег не берут даже самые закоренелые скупердяи, к каковым относится и ваш слуга покорный.
– Право же, неудобно, Иван Христофорович…
– Удобно! Ещё как удобно! Я и не ожидал, что мне так повезёт с вашим обществом. Вы интереснейший человек, Клим Пантелеевич. И знаете почему? Потому что привыкли думать. В наше время – это большая редкость. Ведь не все приучены напрягать свой мозг и заниматься его тренировкой. Основная масса наших современников живёт инстинктами. Они заботятся лишь о том, чтобы быстрее и как можно дешевле удовлетворить свои потребности. Для этого не нужен ни анализ, ни логическое мышление. Достаточно одного стремления. Они даже не пытаются осмыслить происходящее вокруг них. А зачем? Им в газетах напишут, как к чему относиться, скажут, кто хороший, а кто плохой. Так проще и так меньше ответственности перед потомками. Всегда можно оправдаться, что, мол, я был законопослушным гражданином и делал то, что велели. – Папасов дождался, когда извозчик закрепит чемодан студента на задке и, велев ему разворачивать экипаж, продолжил: – Словом, не лишайте меня удовольствия с вами общаться.
– Благодарю вас, Иван Христофорович. Мне даже немного неловко слышать столь лестные слова в мой адрес. Но сдаётся мне, что Ксения напиталась идеями свободы и равенства благодаря в том числе и вам.
– Видите ли, я капиталист. И я вижу, что наши устаревшие законы тормозят развитие предпринимательства. Государь не успевает следить за всем. Вы не задумывались, почему в самых развитых странах введено демократическое правление в виде парламента, конгресса или народного собрания? Посмотрите, какими шагами идут вперёд англичане, американцы, французы… В России слишком много решает чиновник. Вот попробуйте запатентовать изобретение. Я уверяю вас, устанете ходить по присутственным местам. А в Англии или Америке любой патент – плёвое дело. Там патентуют всё что можно, любую мелочь… Это очень обидно, ведь мы живём в удивительное время. Одно открытие не успевает за другим. Электричество – важнейшее изобретение. Трамваи приходят на смену конки, а по улицам будут колесить не экипажи, а мотоколяски Карла Бенца. Двигатель внутреннего сгорания заменит паровой. Локомобили[33] уйдут в прошлое. И пароходы тоже. Теперь есть уже не только телеграф и телефон, но даже пантелеграф[34].
– К сожалению, эти аппараты слишком громоздки и капризны. Возможно, человечество когда-то придумает более надёжный способ передачи рисунков и рукописных текстов электрическими сигналами на расстоянии. Кто знает, что будет через сто лет? – задался вопросом студент.
31
Происшествие, описанное в этой главе, случилось на самом деле, только в 1867 году, а не в 1891-м и не в Ораниенбауме, а на Васильевском острове в Санкт-Петербурге. Подробности изложены в газетах «Москва», «Голос», «Судебный вестник», «Петербургский листок», «Комиссионер», «Санкт-Петербургские ведомости», «Листок объявлений Кронштадта, Петергофа и Ораниенбаума». Я приведу лишь наиболее интересные выдержки из последней газеты, содержащиеся в февральских, мартовских и апрельских номерах за 1867 год: «Когда заключённую из заточения вывели в жилые комнаты, несчастная, как дитя, забавлялась вещами, от которых отвыкла, находясь в заключении с 1846 года. Она брала в руки подсвечник и другие вещи, попадавшиеся ей на глаза, рассматривала их с каким-то детским любопытством и, казалось, не могла понять происшедшей с ней перемены. На предложение выпить чаю она не могла понять, что такое чай, и, только опомнившись несколько, сказала, что хочет есть…» А вот ещё одно свидетельство: «Старушка ныне находится в общей женской палате превосходно содержимой больницы Св. Марии Магдалины. Худенькая, совершенно седая старушка в чепчике лежала в постели и жевала привезённый ей кем-то виноград. На вид ей лет около 80… Её водят под руку, когда ей приходится вставать с постели. На правом локте у неё кровяные пятна. Когда привезена она была, то все тело было покрыто синяками, следы которых сохранились ещё и теперь. Поэтому можно полагать, что внешние механические воздействия, произведшие синяки, могли происходить между прочим и от лежания на голом полу, и от ударов, а также от ушибов, которым она подвергалась при усилии встать на ноги. Когда её привезли, то вся её одежда состояла (заметьте в трескучий мороз) из рубахи и юбки – двух рубищ, поражавших зрение и обоняние своею нечистоплотностью и зловонием, а её волосы напоминали седой войлок, потому что никогда не расчёсывались и служили старушке вместо изголовья. После принятия двух ванн их пришлось отрезать. По прибытии старушки в больницу нужно было обрезать на её ногах ногти, которые, загнувшись совершенно книзу, врезались в тело. При этой операции ногти пришлось отделять зондом, отчего старушка жестоко страдала. Вначале, боясь солнечного света, она закрывала свою голову одеялом, но теперь уже этого не делает… По отзыву всех служащих в больнице затворница представляет собой самое кроткое, смирное, послушное и благородное существо. Вообще она очень молчалива и как будто равнодушна ко всему окружающему. Она любит сласти, и кто даст ей две-три ягодки винограду или конфекту, то охотно возьмёт и непременно поблагодарит. Если и то и другое положат на столик, то ягодку возьмёт, а остальное просит спрятать… Обычно после пятилетнего заточения человек уже никогда не пристанет к обществу, это будет безвозвратно отрезанный от человечества ломоть. Нельзя не удивляться, каким образом могла эта страдалица прожить такое долгое и бесчеловечное заточение. Без сомнения, в настоящем случае сумма физических истязаний очень велика, но едва ли она может сравниться с истязаниями нравственными, которые низводят Божее творение на степень неразумного животного…» Интерес представляет следующая выдержка из «Петербургского листка». В статье под заголовком «Начало развязки таинственной истории» сообщается: «Из благонадёжного источника известно, что обер-прокурорский надзор, вследствие заключения медиков, пришёл к тому убеждению, что г-жа Шлегель виновна в бесчеловечном обращении с её сестрою в течение двадцати лет и потому сделал распоряжение об отдаче г-жи Шлегель под суд заарестованною. Приказ об её аресте уже исполнен». Трагический конец сей ужасной истории стал известен из № 63 газеты «Листок объявлений Кронштадта, Петергофа и Ораниенбаума» от 30 апреля 1867 года: «Госпожа Шлегель, имя которой получило такую печальную известность, по поводу обвинения её сестры в жестоком с нею обращении, скончалась 13-го апреля в больнице Св. Марии Магдалины и погребена 18 апреля. В дополнение к известию о смерти несчастной, двадцать лет томившейся в заточении у сестры своей, стало известно, что по медицинскому исследованию тела её оказалось, что она вовсе в замужестве никогда не была и никакой нимфоманией, как утверждал адвокат обвиняемой, не страдала». Также в ходе следствия были признаны несостоятельным доводы защитника, что покойная от рождения страдала умопомешательством.
32
Бивак (бивуак) (
33
Локомобиль (
34
Пантелеграф – аппарат для передачи изображений на расстоянии электрохимическим способом, изобретённый физиком и священником Джованни Казелли в 1855 году. В России пантелеграфы установили на линии Санкт-Петербург – Москва в 1866 году, но через два года их демонтировали из-за низкой скорости передачи изображений и дороговизны обслуживания. Тем не менее электрохимический телеграф флорентийского аббата Джованни Казелли считается первой в мире системой факсимильного аппарата.