– Одно известно точно: люди останутся такими же, как их создал Господь тысячелетия тому назад. Также будут влюбляться, ревновать, убивать друг друга на войнах и совершать преступления. И что обидно – пройдёт ещё тысяча лет, и человеческая натура не изменится. Наука, безусловно, шагнёт за такие горизонты, что мы и представить себе сейчас не можем. И заслуга в этом будет принадлежать гениям-одиночкам, коих мы привыкли считать «сумасшедшими изобретателями» или «фанатиками учёными».
– С этим не поспоришь, – согласился Ардашев и, вглядываясь в даль, промолвил: – Простите, Иван Христофорович, но я не знал, что у вас стряслась беда. Вы даже и словом не обмолвились. Пожалуй, мне не стоит беспокоить вас своим присутствием…
– О чём вы? – удивлённо двинув бровями, осведомился Папасов.
– А вы разве не видите?
– Да что-то там стоит перед моим домом. Не разберу. У меня, знаете ли, близорукость. – Он прищурился. – Экипаж какой-то, да?
– Катафалк. Из него выгружают гроб.
Фабрикант вытаращил глаза и, шевеля пальцами, протянул негромко:
– Что-о?
К этому моменту коляска уже подъехала к четвёрке лошадей в траурном уборе, мирно переступающих с ноги на ногу. Тут же стояли два человека в цилиндрах и фраках. Прямо перед ними лежал закрытый полированный гроб с бронзовыми ручками и два траурных венка с лентами.
– Кто вы такие? – соскочив с коляски, возмутился фабрикант. – Какого чёрта вам тут надо?
– Вы бы для начала изволили рекомендоваться, сударь, – не отводя взгляда, проговорил высокий мужчина.
– Я хозяин этой дачи, – белея от злости, выговорил Папасов и, тыча пальцем в табличку на стене, спросил: – Видите? Дом нумер 2, да?
– Да, всё верно. – Незнакомцы переглянулись. – Адрес наш.
– Что значит, «наш»? – произнес Иван Христофорович дрожащими от негодования губами.
– Заказ оплачен на этот адрес. – Он полез в карман и, выудив оттуда бумажку, прочитал: – Катафалк с четвёркой лошадей, украшенных фиолетовыми попонами и чёрными плюмажами, гроб дубовый лакированный, с бронзовыми ручками и внутренним траурным убранством из белого шёлка на рост в девять с половиной вершков[35], два траурных венка из еловых веток и лилий с надписью на ленте «Дорогому папочке от дочери» и «Спи спокойно, милый», а также крест с табличкой: «Д. с. с.[36] Папасов Иван Христофорович (1837–1891)».
Фабрикант стиснул зубы так, что было видно, как двигались скулы, а потом спросил:
– Вы шутите или издеваетесь надо мной?
– Какие шутки? – наморщил лоб собеседник. – И задаток оставлен – десять рублей. Остальные сто пятьдесят обязались оплатить на месте.
– Кто обязался? – повёл подбородком промышленник, будто воротник сорочки резал ему шею.
– Заказчик.
– А позвольте узнать, как его фамилия? – ехидно осведомился Иван Христофорович.
Тот глянул в квитанцию и прочёл:
– Папасов И. Х.
– Папасов? И. Х.? А хоронят кого, разве не Папасова И. Х.? Это как вы себе представляете?
– Откуда я знаю? Может, это брат покойного. Отчества у них одно, а имена разные. Умер Иван, а хоронит его Игорь или Пётр, Иннокентий, да мало ли кто?
– Допустим. А заказчик, случаем, адресок не указал?
– У нас нет такого требования. А вы, простите, кто будете?
– Наконец-то мы дошли до главного вопроса. – Фабрикант вперился взглядом в незнакомца и выговорил стальным голосом: – Именно я и есть действительный статский советник Папасов Иван Христофорович, 1837 года рождения и пока ещё живой. И гроб себе, как вы понимаете, а также все остальные милые вашему сердцу штучки ни я, ни мои родственники не заказывали. Так что убирайтесь отсюда, пока я не вызвал полицию. И чем быстрей, тем лучше.
– А как же задаток? – косясь исподлобья, спросил второй служащий траурной конторы.
– Раз уж это задаток, так оставьте его себе. – Клим закашлялся и спросил: – Как выглядел заказчик?
– Как обычно. В шляпе. Он чуть ли не на нос её натянул.
– Шляпа чёрная или тёмно-синяя? Или как у меня соломенная?
– Нет, чёрная.
– Высокий?
– Не особенно.
– Усы, борода, родинка носу? Может, в очках был?
– Усы были… правда…
– Правда, что? – встрепенулся Ардашев.
– Кашлял он точно, как вы. Всё время кашлял. Видать, болеет.
– А голос у него какой?
– Обычный.
– Хриплый, писклявый, молодой или старый?
– С хрипотцой, немолодой. Но не так чтоб уж и старый. – Он посмотрел на Папасова и добавил: – На вас похож.
35
В прежние времена было принято считать рост человека от двух аршин, то есть от 142 см (аршин – 71 см), и дальше добавлять количество необходимых вершков (вершок – 4,5 см). В речи аршины не упоминали, считая их по умолчанию, а называли только вершки. В данном случае рост составлял 9,5 вершка, то есть 185 см.